— А ну, повтори! — строго говорит Агата.
— …ннно! — жалобно говорит чудище.
— Непонятно же! — говорит Агата. — Ты понятно повтори!
— …нннно! — тихо говорит чудище, а потом, осмелев, повторяет немножко громче, — …нннно! Темно. Темно.
Агата вспоминает, как дрожала от страха, лежа под кроватью, заглядывая в черный-черный пролом, не видя ни зги под землей, там, внизу, где живет чудище. Там, под домом, — думает Агата, — действительно очень темно. Там очень темно. А чудище боится темноты.
— Ну что ты, в самом деле? — говорит Агата с досадой. — У меня же ночью ночник. Тебе видно свет.
Чудище смотрит на Агату с укоризной. Агата и сама знает, что врет: даже под кроватью ей было очень-очень темно, а в проломе — так просто ни зги не видно. Агата не очень понимает, что делать. Ей не нравится идея делить с кем-нибудь комнату, но не запишивать же чудище обратно в темноту.
— Хочешь — можешь спать на ковре, — нехотя говорит Агата. — Только будешь лазить под кровать, когда идут родители. И не трогай моё лего. И вообще никуда не лазь.
Чудище смотрит на Агату и отрицательно качает головой. Агата отлично понимает: чудище хочет жить у себя дома, а дом у него — там, внизу, под их домом. Только там ему темно. И страшно. Чудище смотит на Агату, потом на ночник со слонами, потому опять на Агату.
— Ну уж нет! — возмущенно говорит Агата. — Ничего себе! Это мой ночник! Только попробуй!
Она бы сказала чудищу еще пару ласковых слов, но тут в коридоре слышатся шаги, Агата бросается на кровать, чудище бросается под кровать, папа Агаты спрашивает, с кем она в такое время разговаривает по телефону.
— Ни с кем, — говорит Агата почти правду, а потом немножко врет: — Я просто пою себе песню.
Папа очень просит, чтобы Агата не пела себе песню, а заснула, как нормальный человек. Ему бы очень хотелось, чтобы хоть один его ребенок заснул, как нормальный человек, — говорит папа, — и вообще чтобы хоть один человек в этом доме заснул, как нормальный человек, потом что Андрюша захлебывается плачем, не может успокоиться, и сейчас мама с папой снова повезут его в больницу, они боятся, что врач что-нибудь пропустил. Андрбша и правда плачет за стеной, очень жалобно и равномерно, Агате вдруг представляется, что так могла бы плакать какая-нибудь мелкая птичка, если бы ветка под ней быстро-быстро раскачивалась, а она была бы слишком слабой, чтобы улететь. В этот момент чудище под кроватью у Агаты решает устроиться поудобнее, кровать вздрагивает. И тут Агата вдруг всё понимает.
