И вышел.
Конечно, ни о каком спокойствии и речи идти не могло. Меня била крупная дрожь, ни на чем сосредоточиться не получалось. Кормление ребенка, обычно умиротворяющее, не сглаживало нахлынувших на меня чувств. Я считала, что путь назад для меня закрыт и моя прежняя жизнь в прошлом. Свыклась и смирилась с этим, пусть и стоило мне это многих выплаканных в подушку слез.
В ожидании возвращения Дэйса прошла целая вечность. Я ходила взад-вперед по каюте, держа на руках ребенка и напевая незамысловатый мотив, пытаясь не столько убаюкать малыша, сколько хоть немного успокоиться сама. К тому моменту, когда в дверь постучали и, держа в руках тарелку с едой, в каюту вошел чародей, я смогла немного взять себя в руки. Ровно настолько, чтобы не наброситься на него сразу.
— Ты говорил, что у моего тела необратимые повреждения, — по возможности спокойно повторила я.
— Это говорил не я, а Лем, — возразил Дэйс. — Понятно, что ты находилась не в том состоянии, чтобы запоминать, кто и что сказал.
— Но ведь у него должны были иметься основания для подобного заявления!
Мужчина сел в изголовье кушетки и поставил тарелку на тумбу. На еду я даже не смотрела, не до этого.
— Лем — просто слабак с большим самомнением. Впрочем, как и почти все живущие сейчас чародеи. Они обладают крохами сил и способны лишь на примитивные вещи. Неужели ты думаешь, что такому ничтожеству под силу вытащить душу из другого мира? Да он даже найти ее не смог, если бы я не помог. А твой переход через миры — полностью моя работа. Потом я просто сказал Лему, что в родном мире ты умерла, а он всего лишь повторил.
— Тебе нужна была мать для ребенка, — констатировала я.
— Именно. Я не мог позволить тебе уйти.
— И почему же я должна верить тебе сейчас? Откуда мне знать, что ты не лжешь и не блефуешь?
— Вот этим ты мне и нравишься, — усмехнулся мужчина, — что не дура. Это существенно расширяет наши возможности для сотрудничества.
— И все же? — не сдавалась я. Верить на слово больше не собиралась.
— Я могу на несколько минут отправить тебя в твой мир, и ты убедишься в моих словах. Идет?
— А если…
— Никаких если, — прервал меня мужчина, — ты должна понимать, что твоя жизнь для меня в данный момент не менее ценна — без тебя ребенок не выживет. Если бы я не был уверен в том, что все пройдет гладко, не предложил бы.
— Ладно. Давай.
Я чувствовала, что совершаю ошибку, что решение мое неправильное и после него станет только хуже. Но не могла отказаться от соблазна хоть минуту вновь побыть собой.
