После таких объяснений у Всеволода появились сильные сомнения в необходимости пользоваться этим "современным" и "надежным" оружием. Перспектива остаться без глаза или руки его совсем не вдохновляла. Давать подобный револьвер кому-либо в качестве подарка было также нельзя. После небольшого обсуждения револьвер решили оставить, но никак не использовать.
После такого отбора в остатке осталось: три десятка гладкоствольных пистолетов с кремневыми и колесцовыми замками, семь новых капсульных пистолета, четыре из которых оказались миниатюрными "карманными", пять нарезных ружей, два из которых которые имели брандтрубки для капсюлей.
— Для подарков вполне подойдет! — выдал свое заключение Всеволод, любуясь особенно красиво украшенным пистолетом. — Только немного привести в порядок. Разбирать и проверить на исправность, а также почистить.
— Я найду помощников для этого дела, — пообещал шаман.
После оружия стали разбирать все остальные вещи. Из особо ценного попалось целых три подзорных трубы, две маленьких карманных и одна большая полуметровая. Их также отложили для нужд отряда. Снаряжение и приспособления для ухода за оружием поделили: часть на подарки, а часть для отряда. Среди оставшихся вещей нашлось несколько тюков с различными шкурами. Насколько помнил студент, их привезли с собой люди Рваного Уха. Их происхождение осталось неясным — сами бандиты занимались их заготовкой или же кого-то ограбили.
— Если эти шкуры пригодятся нашим мастерам кожевенникам, тогда отдаем им. Если нет, тогда стоит все обменять у чужаков, — предложил Всеволод.
— Отнесем потом шкуры им. Они сами разберутся, — решил шаман.
Далее Бельчонок подал небольшой, но очень тяжелый мешок. В нем оказались мелкие вещи из карманов бандитов и разные украшения. Содержимое мешка аккуратно высыпали на расстеленное одеяло. Всеволод отметил, что среди разных безделушек попадается довольно много изделий из серебра и золота.
В куче вещей взгляд студента неожиданно выхватил не замеченные им ранее предметы. При взгляде на них у него как будто холодом охватило спину. Он увидел несколько серебренных и медных нательных крестов разного размера. Сева машинально отметил про себя, что кресты, похоже, католические. Затем его внимание привлекла изящная серебряная табакерка. Взяв ее в руки, он увидел, что на крышке, там, где были выгравированы причудливые цветы, располагалась вполне понятная ему короткая надпись "August Chanu, Paris, 1854".
