Вечер закончился почти идиллически — они целый час, не меньше, вдвоем выковыривали из длинного ворса ковра мелкие осколки стекла. Саша пару раз порезался, но его ранки были немедленно «залечены» поцелуями. Пожалуй, даже слишком интенсивно.
— Только не говорите, что у вас еще и на кровь фетиш, — ужаснулся Саша.
— А я давно тебе говорил, что ты связался с психопатом…
Глава 4. Восьмерка Жезлов — Перемены
Тяжелые капли дождя барабанят по плечам, но дискомфорта это не вызывает. Он сейчас — словно часть этого леса, что жадно впитывает каждую каплю широкими листьями пальм, яркими лапами папоротников, гибкими телами лиан. Одуряющий запах цветов, земли и влажной древесины заполняет пространство, шум дождя напоминает чей-то ненавязчивый шепот, стеной окружает его, отрезает от внешнего мира. Даже вездесущие птицы смолкают постепенно — остается только дождь. И зов — точно звук тяжелого медного гонга, прозвучавший не в ушах, но где-то на границе сознания. Саша идет по едва заметной тропинке, не в силах противиться зову — да он и не пытается, напротив, почти бежит навстречу, легко касаясь босыми ступнями теплой влажной земли, охваченный радостным ожиданием чуда.
Тропинка поворачивает, и сквозь зеленый хаос тропического леса проступают очертания побелевших от времени стен старого храма, буйно оплетенных лианами. По стене ловко карабкается обезьяна, но, завидев гостя, спрыгивает и с визгом исчезает в глубине джунглей.
Учитель ждет его на пороге, улыбаясь приветливо. Саша едва узнает своего наставника — его лицо никогда не было таким загорелым, а волосы — такими светлыми, выгоревшими под беспощадным индийским солнцем. В его улыбке — мудрость тысячелетий и отрешенность бессмертного, в его глазах — мягкий свет бесконечной любви ко всему сущему…
— Намаскаара-ха, — произносит он, и откуда-то приходит знание — это приветствие на санскрите.
Он протягивает руку и уводит парня за собой, в темноту и влажную прохладу храма. Они идут по огромному залу, и сотни свечей загораются вокруг, превращая темноту в медовый полумрак. Тонкие струйки дыма поднимаются над курильницами с благовониями, заполняя воздух ароматами сандала и листьев дерева бодхи.
Ласковым и уверенным движением учитель сбрасывает с его плеч кусок ткани, в который парень все это время заворачивался. Сам он снимает рубашку и остается в свободных белых штанах из грубой ткани.
Саша тянется робко к нему, чувствуя желание и одновременно понимая, что в этом месте они могут позволить себе не более чем вот этот почти целомудренный поцелуй. Прижимается к бронзовому от загара телу, чувствуя на спине горячую ладонь…
