Эффективность сцепки этих двух ниш заключается в том, что хотя при необходимости их можно противопоставить, сами они не противоположны одна другой. И поэтому не возникает видимой конкуренции. Однако при смене одного имиджа другим (Путина — Медведевым) не возникает и ощущения повтора, шаблона, неизменности. При этом фактически сменяют друг друга именно имиджи, образцы: содержательная политическая линия остаётся в главных аспектах нетронутой. А теперь вспомните, с чего я начинал эту главу: с эрозии власти, с понижения эффективности решений вследствие того, что власть остаётся однообразной, несменяемой и не имеет контакта с внешним миром. Так вот тут-то и кроется технологическая находка. Дело в том, что имидж в политтехнологиях — это не только и не столько вывеска, сколько контактная оболочка. Имидж политического лидера вызывает определённую реакцию публики — и по этой реакции вполне можно предположить, чем публика живёт. Конечно, исчерпывающего понимания эта реакция не даёт, но существуют ведь социологические опросы и другие методы, с помощью которых можно узнать почти всё о жизни народа и его чаяниях; однако об этом позже.
Сейчас я веду к тому, что схема, которую в России почти сразу начали называть «тандемом», способствует и обновлению образа власти, избегая её эрозии и снижения публичной поддержки (легитимности), и сохранению содержательности решений и непрерывности политической линии. Неслучайно на редкость неприятный внешне и политически, но несомненно талантливый литературно Дмитрий Быков в своё время написал для Михаила Ефремова предсказуемо глуповатый телестишок «Тандем в России больше, чем тандем»: содержание стишка интереса не представляет, но в названии, которое сам автор счёл едко-ироничным, тем не менее содержится недвусмысленная истина. Это и правда больше, чем тандем — это эффективная политическая технология, причём в глубоком, а не показушно-рекламном смысле слова: технология сохранения сути власти при обновлении её формы и инструментов. Я всякий раз возвращаюсь к стержневой мысли этой книги: восприятие власти — важнейшая составляющая её работоспособности. И технология «тандема» помогает поддерживать позитивное восприятие власти, не поступаясь при этом никакими содержательными аспектами, и тем самым помогает повысить работоспособность властного аппарата.
Здесь опять необходимо напомнить: ни Путин, ни Медведев не являются единоличными правителями, как не были таковыми Сталин, Рузвельт или Черчилль. Вернее, ещё в меньшей степени, чем перечисленные, которые тоже ими не были. Поэтому речь идёт не просто о передаче и сохранении личной власти, а о сохранении всей системы и в то же время о способе избежать её окостенения. Поскольку линия линией, а когда в кабинет приходит новый человек (пусть даже он продолжает линию предшественника, и предшественник никуда не делся, а вот он — тут, работает), вокруг всё равно происходят перестройка, переориентация системы на работу с ним. Так и получается: сохранение с обновлением. То, что функционирование схемы «тандем» подразумевает не отстранение Путина, а переход его на должность премьер-министра (равно как и возвращение Медведева на эту должность после очередного избрания Путина), это и есть основа всей технологии, доказавшей свою эффективность. Те же, кто усматривает в схеме «тандем» какое-то покушение на демократию, пусть вспомнят, что цикличная сменяемость власти очень часто сводится к номинальным перестановкам: в том же Евросоюзе в различных странах то и дело приходят к власти (после предварительной «острой борьбы») идейно и идеологически абсолютно противоположные предшественникам люди… которые сразу после победы начинают вести такую же политику, как и побеждённые ими конкуренты. В результате сама «сменяемость» превращается в фетиш. Схема «тандем» отказывается от такого фетишизма. И меняются именно личности, в то время как изменение политической линии не предполагается. Почему? Да потому что запроса на это изменение нет. А вот в европейских широтах этот запрос есть, причём массовый запрос, и он полностью проявляется в том, что граждане голосуют за кандидата, придерживающегося противоположных, нежели предыдущий, взглядов… который на поверку оказывается точно таким же. Так вот в демократии главное — это всё-таки реальное участие в ней народа. А если вопреки его интересам, ради одной только процедуры и «приличий», меняется лишь внешняя форма, а решения остаются неизменными (в своей оторванности от народных интересов), или же, наоборот, сохраняется форма, но политическая линия переворачивается с ног на голову (опять же с полным игнорированием социального запроса), это уже никакая не демократия. Недаром ведь к ней то и дело добавляют какое-нибудь мутное словечко — то «электоральная», то «либеральная». В своё время к российской системе стали применять словосочетание «управляемая демократия» — и вот в нём, положа руку на сердце, я не вижу никакого врождённого порока. Поскольку «хаотичная демократия», она же «неуправляемая», и звучит куда хуже, и по последствиям трагична.
