И другие были находки…
Вообще-то, политический пиар дело, прямо скажем, не очень благородное, с признаками неизбежного извращения. Но тут моя совесть чиста. И чиста она по двум причинам.
Во-первых, наш кандидат не только не претендовал на победу, но даже не надеялся попасть во второй тур. Не знаю, зачем он вообще участвовал в этой изнурительной борьбе, но задача его была получить место не ниже четвертого-пятого (и с этим он справился).
И во-вторых. Как оказалось, наша газета вообще не предназначалась для чтения, во всяком случае, чтения избирателей. За день до выборов весь ее тираж, упакованный в пачки, лежал еще в дальней каморке подвала, занятого штабом нашего кандидата. Надо полагать, кто-то в штабе просто решил сэкономить на распространении – газету не разносили по домам. После выборов ее просто сдали в макулатуру, если не свезли на свалку. Достаточно и того, что ее своевременно показали главному ее герою. Он посмотрел и одобрил.
Финт с газетой не самое абсурдное, что было на этих выборах. Когда я заходил в штаб, мне казалось, что я становлюсь героем пьесы Ионеско.
Да и на всей кампании лежала тень драмы абсурда. Придурковатый цинизм, господствующий на этих выборах, усугублялся какими-то инфантильными расчетами и придавал всему карнавалу вид трагикомической фантасмагории. Именно тогда обкатывались грязные технологии вроде использования кандидатов-двойников, то есть однофамильцев конкурентов (так, в одном округе – не нашем – в числе семерых зарегистрированных толкались сразу три Мироновых, тогда как «настоящим» мог считать себя только один!). Практиковались и другие фокусы.
Очень ценный опыт для любознательного литератора. Каждому из нас, посмотревшему на все это – и Федорову, и Григорьеву, и мне, – мнилось уже, что мы способны сами возглавить любой предвыборный штаб, где бы ни состоялись выборы.
Мне очень захотелось порулить предвыборным процессом, но не где-нибудь, а у себя в голове – иначе сказать, на бумаге.
Нахожу в дневнике запись от 23 ноября (до первого тура еще две недели): Хорошо бы сварганить роман «Имиджмейкеры».
И через пять дней – 28 ноября 1998-го: Вот как надо:
«Дайте мне обезьяну, и вы изберете ее президентом». – Так и назвать: «Дайте мне обезьяну».
Тот случай, когда весь роман будет расти из названия. А что до изречения, давшего это название, то его скоро припишут Б. А. Березовскому, только не говорил этого Березовский и не претендовал он на авторство афоризма про обезьяну и президента. Я сам виноват – не нужно было щеголять эффектной фразой и повсеместно рассказывать о своих замыслах. Ладно, не это главное.
