«Какая насмешка, — подумал он. — Остаётся одно — составить план».
Так он и сделал. Он достал свой жёлтый карандаш и набросал шестидневный план спасения.
«Этой ночью, — писал он, — прочесть ещё шесть глав „Войны и мира“. В четыре утра выпить горячего чёрного кофе. В четверть пятого вынуть колоду карт и сыграть десять партий в солитёр. Это займёт время до половины седьмого, затем ещё кофе. В семь послушать первые утренние передачи с Земли, если приёмник вообще работает. Работает ли?»
Он проверил работу приёмника. Тот молчал.
«Хорошо, — написал он, — от семи до восьми петь все песни, какие знаешь, развлекать самого себя. От восьми до девяти думать об Элен Кинг. Вспомнить Элен. Нет, думать об Элен прямо сейчас».
Он подчеркнул это карандашом.
Остальные дни были расписаны по минутам. Он проверил медицинскую сумку. Там лежало несколько пакетиков с таблетками, которые помогут не спать. Каждый час по одной таблетке все эти шесть суток. Он почувствовал себя вполне уверенным. «Ваше здоровье, Иорр, Тилле!» Он проглотил одну из возбуждающих таблеток и запил её глотком обжигающего чёрного кофе.
Итак, одно следовало за другим, был Толстой, был Бальзак, ромовый джин, кофе, таблетки, прогулки, снова Толстой, снова Бальзак, опять ромовый джин, снова солитёр. Первый день прошёл так же, как второй, а за ним третий.
На четвёртый день он тихо лежал в тени скалы, считая до тысячи пятёрками, потом десятками, только чтобы загрузить чем-нибудь ум и заставить его бодрствовать. Глаза его так устали, что он вынужден был часто промывать их холодной водой. Читать он не мог, голова разламывалась от боли. Он был так изнурён, что уже не мог и двигаться. Лекарства привели его в состояние оцепенения. Он напоминал бодрствующую восковую фигуру. Глаза его остекленели, язык стал похож на заржавленное остриё пики, а пальцы словно обросли мехом и ощетинились иглами.
Он следил за стрелкой часов… Ещё секундой меньше, думал он. Две секунды, три секунды, четыре, пять, десять, тридцать секунд. Целая минута. Теперь уже на целый час меньше осталось ждать. О корабль, поспеши же к назначенной цели!
Он тихо засмеялся.
А что случится, если он бросит всё и уплывёт в сон? Спать, спать, быть может, грезить. Весь мир — помост. Что, если он сдастся в неравной борьбе и падёт?
«Ииииииии», — высокий, пронзительный, грозный звук разящего металла.
Он содрогнулся. Язык шевельнулся в сухом, шершавом рту.
Иорр и Тилле снова начнут свои стародавние распри.
