Я предложил провести публичные испытания, чтобы доказать свою правоту. Попросил Совет пригласить зрителей — весь цвет научной мысли. Ожидая, что их ждёт хорошая возможность посмеяться на мой счёт, они согласились.
Я никогда не забуду тот вечер, когда сто величайших учёных мира собрались в главной лаборатории Совета. Однако они пришли, чтобы повеселиться, а не поздравить меня с величайшим открытием. Мне было всё равно, когда я стоял на платформе рядом с моей громоздкой машиной и прислушивался к рокоту голосов. Не слишком интересовало меня и то, что миллионы неверящих глаз наблюдали за ходом эксперимента по телевидению. Леске развернул широкую кампанию насмешек над самой возможностью путешествия во времени. Я не возражал, потому что через несколько минут кампания Леске должна была обернуться для меня грандиозной победой. Я запущу роторы, поверну рубильник — и моя машина перейдёт в другие измерения, а потом вернётся назад, как это уже происходило трижды. Позднее мы пошлём вместе с машиной человека.
Время настало. Однако судьба распорядилась иначе. Что-то вышло из-под контроля — даже сейчас я не знаю как и почему. Возможно, большое количество телевизионных камер повлияло на временные поля, которые создавали роторы. Последнее, что я помню, когда моя рука потянулась к рубильнику, были длинные ряды улыбающихся лиц важных персон, сидевших в лаборатории. Я коснулся рубильника…
Даже сейчас я содрогаюсь, вспоминая ужас того чудовищного момента. Колоссальный электрический разряд, пульсирующий, зелёный, метался по лаборатории от стены к стене, превращая в пепел всё на своём пути!
На глазах миллионов свидетелей я уничтожил всех лучших учёных мира!
Нет, не всех. Леске, я и ещё несколько человек, стоявших позади машины, отделались тяжёлыми ожогами. Я пострадал меньше всех, что ещё больше усилило возмущение населения.
Следствие завершилось в рекордно короткие сроки, под аккомпанемент негодующих воплей и требований смертной казни.
„Уничтожить машину времени, — было их лозунгом, — и вместе с ней гнусного убийцу!“
Убийца!.. Я лишь стремился помочь человечеству. Тщетно пытался я объяснить, что это был несчастный случай — с общественным мнением спорить бессмысленно.
Однажды, несколько недель спустя, меня забрали из тайной тюрьмы и под мощной охраной отвезли в больницу, где лежал Леске. Он приподнялся на локте, и его обжигающие глаза уставились на меня. Больше я ничего не видел, только глаза; всё остальное было скрыто под бинтами. Некоторое время он молча смотрел на меня… Вот тогда-то я понял, что такое настоящее безумие, полное хитрости и коварства.
