Теперь Лазарь дышал глубже, он возвращался к сознательной жизни, восставал из могилы. Через триста лет, сказочным образом ускользнув из когтей смерти.
Вооружённые охранники тоже окружали стол. Они уже приготовили орудия пыток, чтобы применить их, если Лазарь откажется говорить.
И тут глаза Лазаря раскрылись. Лазарь вышел из могилы.
Он увидел окруживших его чужаков с возбуждёнными лицами. Он увидел странные синие головы марсиан. Лазарь был жив, он дышал. И был готов заговорить.
И Лазарь поднял голову, с любопытством осмотрелся вокруг, облизнул губы и заговорил.
— Который час? — такими были его первые слова.
Эта фраза была предельно простой, и марсиане склонились к нему, пытаясь понять её тайный смысл. Один из них всё же ответил:
— Двадцать три часа сорок пять минут.
Лазарь кивнул, закрыл глаза и откинулся на подушку своего ложа.
— Хорошо. Теперь он в безопасности. Он жив и здоров.
Марсиане переглядывались, стараясь запомнить каждое слово, которое произнесёт этот вернувшийся к жизни мертвец.
Лазарь продолжал лежать с закрытыми глазами. Он чуть дрожал, когда произнёс словно нехотя:
— Меня зовут Брэндон.
И тут Лазарь рассмеялся…
The Sea Shell, 1944 год,
© Переводчик:
Ему хотелось выскочить из дома и побежать, прыгать через изгороди, гонять консервные банки, звать через открытые окна ребят. Солнце стояло высоко, в небе ни облачка, а он должен был лежать под простынями и одеялами, потеть, хмуриться и сердиться.
Шмыгнув носом, Джонни Бишоп приподнялся и сел. В толстой палке из солнечных лучей, ударившей, чтобы их согреть, по пальцам его ног, висели апельсиновый сок, микстура от кашля и запах духов его матери, которая только что ушла из комнаты. Нижняя половина одеяла из лоскутков, красных, зелёных, лиловых и голубых, была похожа на цирковое знамя. Их пестрота и яркость били в глаза, как в уши бьёт крик. Джонни нетерпеливо заёрзал.
— Хочу на улицу, — тихо пожаловался он сам себе. — Чёрт бы всё побрал.
Рассыпая прозрачными крыльями сухое стаккато и жужжа, об оконное стекло билась муха.
Он посмотрел на неё с пониманием: неудивительно, что ей тоже хочется на улицу! Потом покашлял и пришёл к выводу: дряхлые старики так не кашляют, так может кашлять только одиннадцатилетний молодой человек, который через неделю снова будет рвать тайком яблоки в чужих садах и стрелять жёваной бумагой в учителей.
В коридоре быстро и весело застучали по свеженатертому полу каблуки, дверь отворилась, и вошла мать.
