Сколько лет Аля и Патриаршие пруды не виделись? Много…
Когда-то всей дворовой ватажкой бегали сюда. Манили вода, деревья, лодки. Бегали-бегали, добегались…
Последнего «свидания» с Патриаршими прудами она не забыла по сей день. Как сюда шла, вылетело из головы, но свою ногу в белой туфельке над мутной чернотой воды, кошмар погружения в эту муть, когда залившая горло и нос вода не давала дышать, когда рукам не за что было ухватиться, невозможно даже крикнуть, это все врезалось в память. Спасли длинные волосы. За них вытащила ее из глубины сильная мужская рука. Прядь этих детских белых волос кольцом лежит теперь в маминой шкатулке… А тогда, поставив ее на берег, мужчина подхватил из лодки Игоря и, ругаясь, пихнул рядом, тоже мокрого:
— Спасатель нашелся… лови тут всякую мелюзгу. — А сердитое лицо дядьки бледно.
Потом, держась за руку Игоря, Аля шла по Малой Бронной, трясясь от испуга и слез: утонул бант, белый, шелковый. Сарафанчик в дороге просох, а в туфлях хлюпало. Увидев их в таком виде, мама втащила обоих в комнату.
— Встань в угол! — крикнула она Але.
Незанятый угол был один, у печки, выходящей остальными боками в комнаты соседей. Рассматривая прямоугольники белого кафеля печки, Аля чутко прислушивалась к тому, что за спиной.
— Выкладывай всю правду, ты старший, — приказала мама Игорю.
Семилетний старший сказал твердо:
— Я повел ее кататься на лодке.
— А о том, что вы оба не умеете плавать, подумал?
— Нет, — честно признался он.
— Так вот… — мама говорила с трудом, задыхаясь, — учись сначала думать, а потом делать.
Голос мамы непривычно понизился, Аля обернулась, увидела в ее руке бельевую веревку. Взмах — веревка шлепнула Игоря!
Не смея выйти из угла — виновата же, — Аля затопала ногами и в ужасе дико закричала:
— Не бей его! У него нет мамы! Я сама топла… сама! Его не надо, не на-ада.
Игорь, глядя светло-карими глазами на маму, успокаивал Алю:
— Я не боюсь, веревкой не больно.
От его слов, от веревки, от полутьмы — мама от жары зашторила окна — Але стало нестерпимо страшно. Она выбежала из угла, встала перед Игорем:
— Меня бей! Меня… меня…
Мама вдруг сгребла их, прижала к себе и тут же оттолкнула, нелепо взмахнув руками, выдохнув посиневшим ртом:
— Окно…
Аля дергала занавеску, но Игорь оказался сообразительней: вмиг распахнул окно, другое… Сквозняк заколыхал шторы. Мама лежала на диване, приходя в себя, губы ее медленно становились привычно розовыми…
Однажды, после очередной ссоры из-за ничего, Игорь шутя сказал:
