Он выходит, постукивая клюкой. Одного за другим представляет Дмитрий Иванович новых охотников. Врач Малевич, тракторист Рубахин, летчик Бутенко. «Не знаю», «не видел»… Слесарь промкомбината Лях, рослый парень, добродушный и улыбчивый, бросив беглый взгляд на нож, тут же заявляет:
— Ну как же, видывал это перышко. У Шабашникова. Факт! Такой нож нельзя не запомнить.
Лях подписывается под протоколом улыбаясь: он не догадывается, какая мрачная и кровавая трагедия привела нас сюда.
Комаровский постукивает пальцами по столу.
— Шабашников? Невероятно… Кстати, почему не пригласили сегодня Шабашникова?
— Приглашали, — отвечает пожилой усатый лейтенант, помощник Комаровского. — Он в загуле. Говорит, поминки справляет. Они соседи были с инженером.
— Пригласите его еще раз!..
— Интересно, что они соседи, — замечаю я.
— Они были дружны…
— Помните, собака метнулась через забор? Это по направлению к дому Шабашникова?
— Да… Но как-то не могло прийти в голову.
Тогда собака потеряла след — после такого ливня самая лучшая ищейка была бы беспомощна. Погода сыграла на руку преступнику.
Мы с майором Комоловым и экспертом вылетели в Колодин, как только в областном угрозыске получили сообщение об убийстве. Вылетели ясным утром, а садились в дождь. Пилот мастерски посадил маленький «Як» на раскисшую площадку, усыпанную оспинами луж. Шеф во время полета был мрачен, то и дело кашлял в кулак — я не знал, что он решился вылететь с гриппом, при его-то сердце!
У дома номер девять по улице Ветчинкина собралась толпа. Осеева уже увезли на судебно-медицинскую экспертизу, Комаровский, ожидавший нас во дворе, показал только что отпечатанные, мокрые еще фотокарточки. Осеев лежал на пороге дома, голова его свисала на ступеньки.
Пока мы осматривали двор — дождь успел как следует обработать землю, — приехал следователь прокуратуры вместе с паталогоанатомом. Врач без лишних слов приступил к чтению длинного документа, начинавшегося с классического: «Осмотром и судебно-медицинским исследованием трупа установлено, что смерть наступила от…»
— Чем? — перебил Комолов.
— Орудие типа кинжала, длиной не менее двенадцати сантиметров. Проникающее, в сердце. Умер сразу. Следов борьбы нет.
— А субъективно?
— Опытная и сильная рука. Судя по положению трупа, убийца ударил сразу, как только открыли дверь.
— Когда наступила смерть?
— Время мы знаем точно, — заметил Комаровский, — преступник уронил будильник, шаря на столе Осеева. В двенадцать ночи. В двенадцать и семь минут.
