В сельской медицине кадровый голод. Проблема системная, на одном энтузиазме и за счет добровольцев ее не решить, не те времена. Требуется еще и материальная заинтересованность. Как всякая уважающая себя организация, решаем использовать дешевую рабочую силу, труд гастарбайтеров. Нет, я ничего не имею против, среди выходцев из Средней Азии попадается немало толковых, грамотных специалистов. Но один едва не свел меня с ума. Грань, которая отделяет человека от безумия, достаточно тонкая, и на днях мне показалось, что я эту грань переступил.
Взяли на работу одного гражданина Узбекистана. Так и не запомнил его имени. Человек с интересной биографией. Родом из Ферганы, учился в Ташкенте. Служил еще в советской армии. Последнее место работы в каком-то отдаленном поселке Республики Саха. Документы в порядке, диплом, разрешение на работу. Кроме основной специальности – хирург, имеет еще сертификат анестезиолога и терапевта. Универсал. Узбек-оленевод. Плохо говорит по-русски, даже умудряется писать с акцентом. Вместо стандартно-протокольного описания обстоятельств травмы: «Избит неизвестными» пишет в истории болезни: «Вчера били его». Ну да и ладно, водку пить вместе с ним никто не собирается.
С утра в отделении на повестке один из основных вопросов: кто идет в операционную? Обычно решение принимается с помощью монетки. Но узбек вызвался сам:
– Я работал много, я умей наркос давать, я могу ити.
Думаю, черт с тобой, иди, в случае чего не я брал тебя на работу, не мне отвечать. Пока он чего-то творил в операционной под присмотром анестезистки, я на всякий случай посидел в оперблоке, попил чаю с медсестрами. Но вроде узбек с индукцией анестезии справился, и я ушел к себе. Операция шла пять часов, кишечная непроходимость, резекция кишки. После операции больного будить в операционной не стал, молодец, привозит спящего в реанимацию, передает мне. Мужичок лет пятидесяти крепко спит. Ставлю параметры вентиляции легких, частота, поддержка, проверяю, объем выдоха нормальный, все в порядке. Можно заняться другими делами. Больной начинает просыпаться, перевожу на самостоятельное дыхание. Мужик открывает глаза и говорит:
– Слушайте, мне трубка во рту мешает, пожалуйста, уберите.
Голос глуховат, но слова произносит четко. Увидев говорящего, ну, например, кота, я бы удивился меньше. Говорящих котов я в прошлом видал, эко диво, но накануне я не пил. Но человек с трубкой в трахее разговаривать не может. Все, думаю, началось… Молча выхожу из палаты и в коридоре встречаю одного из врачей. Он задержался на работе после дежурства по причине наличия бутылки «Джонни Уокера».
