Помню, как папа рассказывал мне о космосе; о холодном черном океане звезд.
Если я это помню, то и Майя запомнит меня. Допустим, я умру во время операции: она будет знать меня совсем мало, но все-таки ей три, а скоро будет четыре, она рисовала мой портрет на альбомном листе, они с Владом хотели показать нам с Яной театр теней, правда, пока так и не показали, я помогал ей собрать конструктор и играл с ней в прятки, она любит кататься у меня на плечах, так что она обязательно запомнит меня, ведь я был в ее жизни, я существовал где-то неподалеку от нее, и ей нравилось проводить со мной время.
Днем мы гуляли с Яной. Садились в автобус и ехали куда глаза глядят или шли пешком, нам было все равно, куда идти, лишь бы отвлечься от мыслей, мы шутили, смеялись, что-то рассказывали друг другу, один раз сходили в кино, специально на 3D-сеанс, потому что если я потеряю глаз, то никакого 3D видеть больше не смогу, я потеряю стереоскопическое зрение, надо попробовать напоследок, это был пиксаровский мультфильм «Головоломка», мы взяли минеральной воды и попкорн, мы пили воду и ели попкорн и смотрели мультфильм, и это был бесконечно прекрасный киносеанс, казалось, день никогда не закончится, и это лето никогда не закончится, и этот год, и эта жизнь — все это никогда не закончится и будет продолжаться вечно; после кино мы гуляли, взявшись за руки, говорили о чем угодно, только не об операции, о том, что было и будет, ели мороженое, пили сок, мы как будто недавно познакомились и совсем друг друга не знали: мы приглядывались друг к другу с опаской, и случайное прикосновение обжигало, и каждый поцелуй был нов, мы были снова двадцатилетние дети, и сквозняк гулял в наших пустых от молодости головах, мы ничего не знали и не понимали в этой жизни и не хотели понимать, будущее звало нас вперед в чудесную новую вселенную, полную красок и приключений, мы верили в это будущее и надеялись на лучшее, и впереди было лето, бесконечное теплое лето с надеждой на продолжение, потому что все должно быть хорошо, потому что не может быть такого, чтобы у нас не получилось.
18 июня 2015 года пришла бумажка с подтвержденной квотой.
В тот же день меня госпитализировали.
Мне назначили лечащего врача: и это был не профессор Светицкий. Мы с Яной испугались: мы ведь хотели, чтоб оперировал Павел Викторович. Мы ведь договорились с ним, и он был не против. Нам объяснили, что все в порядке: оперировать будет Павел Викторович, а этот врач будет меня вести во время моей госпитализации. И, кроме того, ассистировать профессору на операции. Врач оказался доброй улыбчивой женщиной небольшого роста. Ее звали Ирина Валентиновна. Ирина Валентиновна приняла меня в процедурном кабинете отделения опухолей головы и шеи и сказала, что уже посмотрела историю моей болезни. Что все не так уж и плохо. Что мне удалят кость, а потом, может быть, облучат. А может, и нет: в зависимости от распространения опухоли. Я спросил: а что насчет глаза? Она, кажется, удивилась: насчет глаза? Я спросил: я могу потерять его? Ирина Валентиновна нахмурилась и пощупала меня под глазом. Потом сказала: я уточню у Павла Викторовича.
