– Возможно, сэр. Однако взгляните еще вот на это.
Изображение снова сменилось: теперь мы видели ноги сэра Айзека и булыжную мостовую под ними, затем серию увеличенных кадров с ногами других людей на площади.
– Я попросил Кена Уордла и Дика Коулмена повнимательнее изучать запись и посмотреть, не найдется ли здесь чего-то любопытного. Думаю, вы со мной согласитесь: кое-что любопытное нашлось. Время на часах сэра Айзека и в самом деле ничего не доказывает, но вот это. Кен, может быть, ты объяснишь?
– Конечно, Макс, – ответил Уордл. – Сейчас перед вами крупный план ног сэра Айзека и ног других людей на Красной площади. Даже на увеличенном изображении мы не можем невооруженным глазом разглядеть тени от ног. Будь день ясным и солнечным, мы бы ясно видели тени; в данном случае день, очевидно, пасмурный, свет рассеянный, и обычная контрастная телесъемка теней не улавливает. Однако их можно рассмотреть, если прогнать этот отрезок пленки через так называемый усилитель образов. Чтобы не углубляться в технические подробности, скажу просто: это примерно как поместить изображение под микроскоп.
Картинка на экране снова изменилась: человеческие ноги превратились в бесформенные образы, совсем темные и посветлее. Повторялась одна и та же картина: два темных пятна – и два пятна посветлее и поменьше, отходящие от них под углом.
– Сейчас вы видите ноги людей на площади и почву у них под ногами при сильном увеличении. Темные пятна – сами ноги, пятна посветлее – их тени на земле. Есть одна пара ног, рядом с которыми мы не видим пятен посветлее. Эти ноги не отбрасывают тени. Любопытно, не правда ли? Все, кто находится на Красной площади, отбрасывают тень, кроме одного человека – сэра Айзека.
– Вы думаете о том же, что и я? – медленно спросил Файфшир.
– Единственное возможное объяснение, – продолжал Уордл, – состоит в том, что во время съемок сэра Айзека на Красной площади не было. Либо он находился в студии с качественной системой фронт-проекции, либо его сняли на нейтральном фоне, а затем наложили изображение на видеозапись с Красной площади.
– Но еще любопытнее вот что, – вставил я, не давая Файфширу заговорить, и снова кивнул Уордлу.
Тени на экране сменились двумя графиками, один над другим. Выглядели они словно сравнение ежегодного объема продаж в отчете какой-нибудь торговой фирмы, – и верхний график, судя по всему, демонстрировал успехи, а вот для нижнего графика год выдался не слишком удачным. Уордл заговорил:
