- Прекрасно, - говорю. - Только ты посиди наверху, мам, и не смотри на меня.
Она ушла, я снял с себя браслеты... Выше пояса, кроме них, на мне ничего уже не было; я почти в любую погоду ходил раздетым, для закалки. И, пожалуй, это пошло мне на пользу...
Я наклонился над камнем и подрыл край руками, чтоб найти нижнюю кромку. Потом обкопал вокруг, расшвыривая землю, как собака лапами, и надеясь что с другой стороны плита будет потоньше... Но оказалось - толще. Вернулся обратно, хорошенько уперся ногами, захватился пальцами - и потянул. Даже шелохнуть его я не мог!
Я стоял, тяжело дыша, как полузагнанная лошадь, что не выпрягли из колесницы... Я проиграл еще до начала: то была задача для богатыря вроде Малая, громадного, как медведь, или для Геракла, зачатого Зевсом в утроенную ночь... Это было для божьего сына, и теперь мне все стало ясно: у богов, должно быть, как и у людей, сын может быть законным, но целиком пойти в мать... В моих жилах лишь одна часть божественной сукровицы на девять частей людской крови; этот камень - пробный камень бога, и бог отвергает меня.
Я вспомнил все, что предпринял и пережил за все эти годы, - всё пошло прахом, с самого начала всё было напрасно, и мать плакала от стыда за меня.
Это меня разъярило. Я ухватился за камень и рвал его, уже ничего не соображая, - больше зверь, чем человек. Мышцы и связки трещали, руки были в крови - я не замечал. Я забыл о матери, пока не услышал, как она бежит ко мне с криком: "Перестань!"
Пот заливал глаза, я едва ее видел... И был настолько не в себе, что закричал на нее, как на крестьянку:
- Я же говорил тебе, уйди!
- Тезей, - говорит, - ты с ума сошел! Ты себя убьешь!
- Ну и что?
- Я же знала, как это будет! - она заплакала и сжала руками лоб. Я молчал. Я почти ненавидел ее в тот миг.
- Он должен был мне поверить. Да, хоть я была очень молода... Увидела, что я смотрю на нее и жду, и зажала рот рукой. Я повернулся уйти и вскрикнул от боли: раньше не заметил, что порвал себе спину. Она подошла и мягко ощупала мышцу - я смотрел в сторону.
- Тезей, сын мой, - ее нежность была сейчас хуже всего, я изо всех сил стиснул зубы, - одно я тебе могу сказать. Это не я заставляю тебя мучиться. И мне кажется, что я имею право судить... - она замолчала, глядя на море через просвет в листве, потом заговорила снова: - Береговой народ был дикий; они думали, что Зевс Вечноживущий умирает каждый год, и поэтому служили Великой Матери не так как мы, - не так как должно, - но они по крайней мере понимали, что есть вещи, которые нужно решать женщинам...
