Уже четыре года прошло после знака Посейдона. В юности четыре года это много... И хоть люди мало об этом думали, но теперь все видели, что я не похож на сына бога.
Мне было четырнадцать, показалась Хлебная Луна, подошел праздник урожая. Мать принимала жертвоприношения Богине и читала ей просьбы, написанные на глиняных табличках... Вечером она пошла к Пупковому Камню, и я провожал ее до ограды. Оттуда было слышно, как она тихо рассказывает Родовому Змею всё о жатве. Она говорила, если мы что-нибудь от него утаим, то будущий год будет плохим. Я задержался в тени, подумав, как когда-то она рассказывала ему о моем отце; быть может, она заговорит обо мне сейчас? Но это смерть для меня - подглядывать женские тайны; чтобы не услышать чего-нибудь лишнего, я ушел.
На другой день был праздник. Мать приносила жертву Великой Матери; она стояла у священной колонны, стройная как копье, и гибкая как струйка дыма, никто бы не подумал, что ее священное платье, с ромбами слоновой кости и золотыми дисками, такое тяжелое... Почему она мне ничего не говорит? Неужели ей непонятно, как я мучаюсь? Я злился на нее, и очень ее любил - и от этого было еще больнее.
А потом были Игры. Я смотрел борьбу. Грузные мужчины обхватывали друг друга поперек тела и тужились, стараясь оторвать противника от земли... Теперь надо забраться в глушь, в горы, чтобы увидеть старый эллинский стиль, но в те дни на острове Пелопа другого не знали; а он требовал не больше ловкости и искусства, чем перетягивание каната.
В состязаниях для мальчиков я выиграл прыжки, бег и метание дротика как и говорил Диокл... На току вручали призы; мне досталась сумка наконечников для стрел, два дротика и вышитый алый пояс... Уходя, я услышал голос в толпе:
- Глаза у него голубые и волосы льняные, как у эллина; но телосложение как у береговых людей: поджарый, быстрый и маленький.
И кто-то тихо ответил:
- Ну что ж, всё бывает.
Я пошел прочь. Хлебная Луна светила ярким желтым светом... Я положил свои призы на землю и направился к морю.
Ночь была тихая. В лунном свете блестел пролив, где-то пела ночная птица - тихим переливчатым бульканьем, как струя воды из узкого кувшина... С горы слышалось пение и удары ладоней в такт танцу...
Я - как был, в одежде - пошел прямо в пролив. И, выплывая по течению в открытое море, думал: "Если я сын бога - он позаботится обо мне. А если нет - утону, и так тому и быть".
За мысом начиналось море, и оттуда я увидел факелы и услышал музыку на острове. Мне захотелось пойти посмотреть, что там; я повернулся и поплыл к острову, но меня относило течением, и огни становились все меньше и меньше... На самом деле смерть была близка, а жить захотелось снова...
