Я видел - он следит за моим лицом. И понял, что говорит он не всё что думает, - он был осторожный человек... Он хотел сделать ее царицей Афин, и ради меня тоже. Когда он ее видел, она была моложе, чем я теперь... "Когда он ее увидит, - думаю, - он наверняка снова захочет ее. Если только она не больна и не слишком устала - кожа у нее, как у девушки, и ни одного седого волоса..." А я так долго мечтал об этом - увидеть ее в почете в доме отца! Вспомнил, как я смотрел на нее совсем маленьким: как она купается или примеряет свои драгоценности - смотрел и думал, что только бог достоин ее обнять...
- Она не сможет поехать, - говорю. - Не сможет, пока Змей Рода не проснется в новой коже, пока она не принесла весенней жертвы и не приняла приношений. У нее очень много дел весной, только после них она сможет приехать.
Так что отец не стал посылать: было слишком рано.
Помню, как он меня перепугал, примерно в те дни. Угол верхней террасы там прямо над отвесом скалы. Когда смотришь вниз - дома такие крошечные, будто ребятишки слепили их из глины, а собаки, что греются на крышах, не больше жуков. Половину страны видно оттуда, до самых гор. И вот однажды вижу - отец облокотился на парапет, а возле него в каменной кладке трещина. Я сперва дышать не мог. Потом бросился к нему, бегом, схватил, оттащил назад... Он не заметил, как я подскочил, изумился, в чем дело, мол? Я показал трещину. Он рассмеялся - говорит, она всегда там была... Но я все-таки послал каменщика починить то место. Сам послал на случай, если он забудет. Но и после, всё равно, как увижу что он там стоит - мне нехорошо делалось.
Отцу хотелось, чтобы я почаще бывал в Афинах: сидел бы с ним в Зале или ходил среди народа. Я ничего не имел против; разве что это уводило меня из Элевсина, где я мог действовать по своему усмотрению. В Афинах я приглядывался - и порой видел, что люди, в которых я сомневался, вознесены слишком высоко, а другие, более способные, поставлены ниже, чем надо бы... Порой какую-нибудь элементарную мелочь раздували в проблему... У отца было слишком много забот - не было возможности разобраться во всем, а теперь он уже привык к тому, что было. Когда я ему говорил что-нибудь, он улыбался и отвечал, что молодые всегда готовы построить Вавилонские стены за один день.
Во Дворце была женщина, которая принадлежала его отцу еще до его рождения. Ей было больше восьмидесяти, так что работой ее не утруждали - она смешивала масла и благовония для ванны, сушила пахучие травы. Однажды - я в ванне сидел - подходит она ко мне, потянула за волосы и говорит:
