— Ну, ежели так, то и ладно, — умеряясь, закончил расспрос Прохор. — Поешь пока. Потом в морг поедем.
— Так жив же, — удивился Тимофей.
— За Антонием. Должок один спросим. Этот гопник сейчас первым делом туда поскачет.
Урвик тронул Тимофея за плечо и, проведя ладонью по своему подбородку, жестом показал в сторону кухни.
— Неси, — Тимофей подтянул к себе блюдо со шматком чесночного сала, отрезал несколько тонюсеньких кусочков и принялся укладывать их на ломтик чёрного хлеба: — Вертлявый такой, дьявол… Чуть челюсть не сломал. Надо было ему петлю на шее затянуть. Никуда бы не делся.
— Пустомеля! — Прохор стащил с себя пропотевшую льняную рубаху и кинул её через голову Тимофея на продавленный, истёртый диван, обтянутый чёрной датской кожей. — Чего ж замешкался-то?
— Ну, так я думал… — в горле Тимофея запершило. Закашлялся.
— Прожуй сперва, — вставила своё слово Калина.
Урвик принёс из кухни глубокую тарелку горячих щей с аппетитным куском варёного мяса на сахарной косточке.
— Он думал! — Прохор недовольно повёл литыми мускулистыми плечами, густо обросшими кудряшками чёрных волос. — Индюк тоже думал, да в суп попал…
— Сам же говорил, не время, — через силу, не совсем прокашлявшись, выдавил из себя Тимофей. — Чего я буду в ваши дела…
Прохор грохнул кулаком по столу:
— Какие такие дела?! Были, да сплыли!
Тимофей вздрогнул и снова поперхнулся; бутерброд выпал из рук.
— Пусть покушает, Прошенька, — проворковала Калина.
— Что вы всё с этим демоном ко мне цепляетесь?! — Прохор хрустнул костяшками кулачищ. — Ради себя одного, что ли, из кожи вон лезу?! Мы же с ним как,… — он на секунду запнулся (давящий вяжущий комок обиды подкатил к самому горлу), затем громко позвал: — Никодим!
В комнату вошёл рослый детина с лошадиными чертами лица.
— Как он там? — сбавил гремучий бас Прохор.
— Опять чудит, — Никодим широко зевнул. — Башкой в землю зарылся.
— Уползёт, — озаботился Прохор.
— А это мы ащё поглядим, — нахраписто возразил Никодим, — уползёт аль нет! Я в энтот раз засов чурбаком подпёр.
— Ты его и тогда подпирал, а он всё одно убёг, — припомнил Прохор. — Ступай, посторожи.
— В тот раз не подпирал, — заспорил Никодим.
— Ну, не подпирал! — вскинулся на брата Прохор. — Так сбёг же! Потому и говорю, посторожи.
— Зачем? — упёрся Никодим.
— Проследишь, — ноткой тише попросил Прохор, — как это он оттудова ухитряется…
Тем часом, ведун уже откопался: его обмякшее распластанное тельце киселём растеклось по сырому земляному полу, а вокруг подобно жирным слизням копошились светящиеся грибы; постепенно шевелящаяся масса слилась в один гигантский блин и вскоре распалась; тысячи крохотных червячков, извиваясь и корчась, зарылись в землю; подвал опустел.
