Женщина чуть слышно вскрикнула, но это был скорее возглас удивления, чем страдания.
Человек бережно положил ее на траву и взял за руку. Галина не понимала, отчего страх и боль будто испарились, отчего эти жуткие глаза вдруг перестали быть средоточием вселенского зла… Она чувствовала только покой. Покой, какого никогда не было в ее жизни.
Она знала, что тот, кто держит ее за руку, ее убийца. И она знала, что должна ненавидеть его, но отчего-то женщина этого не могла. Рядом с ним ей было тепло и хорошо. Рядом с ним она словно очищалась, заново перерождалась, и былая жизнь, наивная, детская и давно позабытая, вновь пульсировала в ее теле. Таком измененном, перемазанном кремами, переделанном хирургами, облапанном тысячами рук, не запомнившихся и пустых фигур…
— Моя душа… прогнила насквозь… но я… я хочу… — слова Митлиновой срывались, переходя в сипение. — Я хочу раствориться в тебе… хочу отдать тебе свою душу… ты примешь ее?
Человек глядел неотрывно, как последнее дыхание выходит из этой женщины, но она все еще не сдавалась, желая услышать ответ.
— Ты… помолишься… за меня?
— Я не знаю ни одной молитвы, — простодушно признался убийца.
— Обещай… обещай, что помолишься за мою душу…
— Обещаю, — тихо сказал человек, и Галина больше уже ничего не слышала.
Антон дернул ногой и скинул кошку на пол.
— Мяу! — громко и возмущенно сказала та.
— Отстань, — добавил он и накрыл голову подушкой.
Телефон вновь прервал его сон. Вечный мерзкий трезвон, нарушающий самое сладостное, что только есть в мире, — тишину.
— Черт! — буркнул Домов и, не отрывая лица от дивана, нащупал трубку левой рукою.
— Привет, Тош! — сказал оттуда веселый голос. — Это Машка.
— Пвивет, — лениво ответил ей рот, все еще насмерть прижатый к простыне.
— Что с голосом?! Ты что — еще спишь?! Давай вставай! Помнится, ты обещал быть на моей вечеринке?
— Ну…
— Так вот, приходи сегодня к шести.
— Я постараюсь, — соблаговолил-таки Домов повернуться к трубке.
— Буду ждать! Слышь? Ладно, пока, до встречи!
Антон со злостью кинул трубку на телефон, так что у того отлетел рычажок. Он повернулся лицом к спинке дивана и схватил руками голову.
— Господи! Как же все это по-дурацки! — проворчал он и слез с дивана, уронив при этом стопку книг, пристроенных с краю.
Кошка испуганно посмотрела на хозяина.
— Не пугайся, — сказал он ей. — Все опять никак!
Тоша решил, что ему непременно нужно в офис. Поэтому, быстро собравшись и накормив свою мохнатую иждивенку, он выскочил из дома, да так стремительно, будто бы опаздывал на заранее обговоренную встречу.
