— Молодец! — воскликнул Семен Семенович. — Быстрого как! Да и складно, по-моему. Вот только… Мм-м… — улыбка пропала с лица начальника. — Критика у тебя не в ту сторону получается. Что же, значит, Прошин и не виноват? Давай-ка лучше другую тему попробуем. Ну, скажем, про столовую.
Не долго думая, я сочинил:
Красивая столовая у нас:
Паркетный пол, дневное освещение…
Но променяли всё бы хоть сейчас
На вкусный борщ и фрикадельки свежие.
Лицо Семена Семеновича стало серьезным.
— Придумай на спортивную тему, — сказал он.
Через минуту я произнес:
Занятия спортом и подступ к заводу
Дают рабочим одинаково много.
Прыгучесть и точность, смелость и силу
Дают стадион, и канавы, и рытвины…
Начальник сделался хмурым.
— Ну, а что ты о погоде скажешь?
Я тут же выдал:
Сегодня жаркая погода,
Сегодня духота в цехах.
Нам вентиляторы три года
Директор обещает дать.
— Хватит, Смирнов, довольно! Про столовую и спорт у тебя хорошо получилось — так бы даже Пушкин про нас не написал. А вот про директора — ты маху дал, каким-то у тебя здесь абстриционизмом попахивает, да и вообще… Не могу я тебе доверить представлять наш цех на общезаводском конкурсе — подвести ты нас можешь своей грубостью. А все потому, Смирнов, что не владеешь ты поэтическим языком. Тебе, как я понимаю, только на кулаках отношения выяснять!..
Произошло это как будто прошлым летом. В одну из пятниц.
Уже в середине дня Виктор Савельевич Плошкин сидел за рулем своей «Волжанки», мчавшей его на дачу. Он всегда спешил сюда, в Березовку, ибо за неделю изрядно изматывался, выполняя многочисленные порядком надоевшие просьбы достать «кое-что». И хорошо, если это «кое-что» имелось на базе, где работала жена, а если требовалось достать то, что было только на другой базе или вообще нигде не было, но просил нужный человек? Сколько приходилось попотеть, проворачивая многоходовые комбинации… А зачем? Ради чего? Ведь гарнитуры, сервизы, шубы, унитаз в цветочек, двойная мойка — все это и многое другое давно у него было. Была и приличная сумма на сберкнижке. А не хватало ему — да, так уж устроен человек! — славы. И не какой-нибудь там кулуарной, а вполне официальной. И вот ради того, чтобы со временем за лацкан его пиджака зацепился орденок, а вдобавок к нему ближе к пенсии накинули звание заслуженного работника, и вертелся Виктор Савельевич как белка в колесе. Практически никому из вышестоящих, у которых имелось немало рядом сидящих, он не отказывал, ибо в таком щепетильном деле, считал он, каждое замолвленное за него слово имело вес и приближало к заветной цели.
