Тут надо рассказать о хозяине дачи, третьем участнике эксперимента.
Итак, Вениамин Николаевич Упшинский. Фамилия, хорошо знакомая многим изобретателям. Теперь Вениамин Николаевич на пенсии, но ещё не так давно в коридорах Комитета по делам изобретений и открытий можно было услышать: «Упшинский отказал… Упшинский упёрся… Упшинский не согласен…»
Технику Вениамин Николаевич знал блестяще. Экспертом он был высокого класса. Наизусть помнил тысячи патентных формул. Но отказывать любил. Очень любил.
Я впервые столкнулся с ним лет двадцать назад. В ту пору я был крупным нахалом. Мне казалось, что я осчастливил человечество, придумав спички, которые горят красным пламенем. Тот, кто занимался фотографией, сразу поймёт, зачем нужны такие спички. Фонарь — вещь малоподвижная. Упадёт что-нибудь на пол, и ищешь в темноте. Обычную же спичку зажечь нельзя: засветится плёнка или бумага.
Кабинет Упшинского находился в самом конце тёмного коридора. Да и сам кабинет был тесноватый и какой-то притемнённый. Высокие книжные шкафы стояли не только у стен, но и посредине кабинета. Стол у Вениамина Николаевича был большой, массивный. На таком столе приятно играть в пинг-понг. Именно об этом я подумал, впервые переступив порог кабинета. И ещё я заметил на окнах свёрнутые в рулоны светомаскировочные шторы. После войны их уже можно было снять.
— Как же, как же, знаю, — добродушно сказал Вениамин Николаевич, усаживая меня на скрипучий стул. — Между прочим, вы не изобрели ничего такого… э… против курения? Жаль, жаль… Что ж, читал вашу заявку. Вы уж не гневайтесь, но я вам откажу…
Он не только любил отказывать, но и умел делать это со вкусом. Экспертиза для него была чем-то вроде игры в шахматы. Важен не только выигрыш, удовольствие приносит и сам процесс игры.
Он курил, благосклонно посматривая на меня сквозь толстые стёкла очков. Глаз его я не видел, потому что в синеватых стёклах очков отражались книжные шкафы. Подозреваю, что Вениамин Николаевич специально использовал этот оптический эффект.
Кстати, внешне Упшинский с тех пор не очень изменился. Он и сейчас такой же массивный, румяный, добродушный.
Говорил Вениамин Николаевич негромко, как бы приглушённо. Смысл его речей клонился к тому, что практически затруднительно пропитать деревянную основу спички составом, окрашивающим пламя в красный цвет. Спичка будет давать то слишком тусклое, то слишком яркое пламя.
Я не перебивал его. У меня в кармане лежала коробка «красных» спичек, и я хотел проучить эксперта.
