— Танечка, миленькая, прости меня, я не виноват. Так сложились обстоятельства, от меня не зависящие. Давай что-то придумаем, давай наймем няню. Я не знаю, есть же ночные няни какие-нибудь!
— Какие няни? Дима будет бояться один с чужими людьми. Он так ждал этого дня, чтобы поночевать у тебя и поиграть с тобой. Как ты можешь с нами так поступать? — Таня уже плакала навзрыд, разрывая сердце своего любимого на части.
— Ты знаешь, моя девочка, как я вас люблю, но…
— Нет, ты не любишь нас! — прокричала Таня. — Если бы любил, никогда с нами так не поступил бы! Скажи честно, это из-за той женщины, к которой ты летаешь в Москву? Ты там кого-то встретил? Ты думаешь, я ничего не чувствую и не знаю?
«Ревнивая дура!» — почему-то вспомнился Владимиру фрагмент классического советского фильма.
— Танюша, давай я попрошу Макса… Алло, Таня…
Но на той стороне уже стояла тишина — его любимая девушка бросила трубку. Как ни странно, Владимир почувствовал облегчение. Он понимал, что не мог поступить иначе, он понимал, что Таню и Диму пока что надо держать подальше от этого дома и от него самого… Лазарев на мгновение задумался: «Заметь, она даже не поинтересовалось, опасно ли это лично для тебя». Но затем отогнал эту мысль: в конце концов, вполне понятно, что главное для нее сейчас — это ребенок, безопасность которого она обязана обеспечить. Все остальное — вторично. Собственно, обеспечением безопасности этого ребенка был занят сейчас и Лазарев. Но вряд ли его девушка сие осознавала.
Он попробовал нажать кнопку кофейной машины и, не получив опять кофе, плюнул и засобирался в ближайшее кафе. Благо под его домом располагалось несколько кафешек, работающих с раннего утра — большая редкость для Нидерландов, где рестораны открывались к пяти-шести вечера, не раньше.
Лазарев взял в сейфе большой конверт, проверил наличие в нем денег и закинул их в легкую плечевую сумку. Он уже хотел выйти на улицу, но тут вспомнил, что сегодня вторник, день, когда в центре Гааги собирали мусор. Чертыхнувшись, вернулся на второй этаж за мусорными пакетами. Наконец он вышел на улицу и снова не обнаружил лета. Солнце вроде бы светило ярко, но дул довольно прохладный морской ветер и было где-то градусов пятнадцать, не больше. Пройдя по ароматной аллее, ведущей от его дома и дворца к улице Ноордайнде, разведчик выставил на улицу пакеты, привычно свернул направо, в сторону парадного входа во дворец. И тут он сразу увидел его! «Хвост»!
