– Ларри, дорогой, не надо так шутить, – попросила мать. – Это не смешно.
– Я не шучу.
– Ерунда, – сказал Лесли, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – С ней все в порядке.
– По-моему, будет гораздо безопаснее, если выдать Марго за Лугарецию, – вслух рассуждал Ларри. – С учетом ее отменного греческого она наверняка нанесет тебе меньший ущерб.
– А действительно, – подхватила Марго, впервые пораженная проницательностью брата. – Почему бы мне не выступить твоей свидетельницей?
– Не говори глупости, – сказал Лесли. – Тебя там не было. Как ты можешь о чем-то свидетельствовать?
– Я была рядом. На кухне.
– Что тебе еще нужно? – обратился Ларри к брату. – Если Марго и Лугареция будут на свидетельской скамье, тебе даже не понадобится судья. Толпа устроит тебе суд Линча.
Когда исторический день настал, мать призвала к бою всю семью.
– Вот еще, – отмахнулся Ларри. – Если он хочет сесть в тюрьму, это его проблемы. Незачем нас в это дело втягивать. К тому же я планировал утром спокойно посидеть поработать.
– Пойти в суд – наш долг, – твердо заявила мать. – Мы должны быть во всеоружии. Я не хочу, чтобы люди думали, будто я воспитала тюремных пташек.
Короче, мы все приоделись и терпеливо ждали, когда за нами приедет Спиро.
– Господин Лесли не беспокоиться, – осклабился наш шофер, больше похожий на тюремщика. – Все будет как следовать.
Но, несмотря на радужный прогноз, пока мы ехали в машине, Ларри декламировал «Балладу Рэдингской тюрьмы», к большой досаде Лесли.
В зале заседаний царило беспорядочное оживление. Одни прикладывались к чашечкам кофе, другие бесцельно, но с умным видом просматривали ворохи бумаг. Было много трепа и смеха. Карликопулос в выходном костюме избегал встречаться с нами взглядом. Лугареция по неведомой нам причине явилась в черном.
– Немного поторопилась, – заметил Ларри. – Могла бы приберечь траур до вынесения приговора.
– Господин Лесли, вы стоять здесь, а я здесь, – предупредил Спиро. – Я буду вас переводить.
– Зачем? – удивился тот.
– Вы не говорить по-гречески.
– Да ладно вам, Спиро, – запротестовал Ларри. – Он, конечно, не Гомер, но говорит вполне прилично.
– Господин Лесли не должен говорить греческий, – осклабился Спиро.
Не успели мы углубиться в подробности, как наступило общее оживление и появился судья. Он занял свое место, обвел взглядом зал, а увидев Лесли, просиял и кивнул ему.
– Они всегда улыбаются, перед тем как приговорить к повешению, – обронил Ларри.
– Дорогой, прекрати, – сказала мать. – Я нервничаю.
