На Филиппинах вспыхнуло восстание, и Чарльзу совсем не хотелось туда ехать. Тогда ему напомнили о выборах, неграх, коммунисте-монтере.
Чарльз отправился на Филиппины. На островах выяснилось, что он нужен примерно для такой же работы, с какой он начинал свою деятельность на Юге, но в гораздо больших масштабах. Надо было подкупать людей, провоцировать столкновения, организовывать убийства вожаков повстанцев. Чарльзу удалось заслужить благодарность.
По возвращении в Штаты его поздравили с получением звания майора и уволили в запас.
Новоиспеченный майор секретной службы не вернулся в свой оклахомский домик, к Мэг.
Он поехал во Флориду, поселился в фешенебельном отеле, стал волочиться на пляже за женщинами и беспробудно пил, смутно сознавая, что из той паутины, в которую он попал, ему уже не вырваться.
Вскоре его пригласили посетить одну из отдаленных вилл, красовавшихся на берегу океана.
Беннета встретил лысеющий, с мягкими, вкрадчивыми манерами человек. Вокруг него почтительно стояли штатские и военные, а он сидел все время в кресле, нежно потирая крутые полированные ручки. Однако и он тоже почтительно витал, когда в комнату вошел сухопарый, горбоносый старик в очках и во фраке.
Вошедший именовался Стрэнг и был одним из самых могущественных уолл-стритовских директоров.
Круг замкнулся. Чарльз и прежде догадывался о существовании тайных связей между Ку-Клукс-Кланом, разведкой, Пентагоном. Он подозревал, что служит слугам… Теперь он встретился с одним из хозяев, с одним из тех, на кого ему так хотелось походить самому. Ему казалось прежде, что он ненавидит богачей, магнатов, прибравших к своим рукам все богатства и не дающих простым людям, вроде Чарльза, пробиться к жизни. Еще немного - и некоторые наивные агенты ФБР могли бы принять его за «недовольного», «красного». А он просто завидовал богатым - острой, мучительной завистью… Поэтому-то Беннет и избрал себе путь, приведший его сюда… И теперь у него, Беннета, были деньги, и чем больше их было, тем преданней и ревностней защищал он горстку господ с Уолл-стрита. А вокруг него копошились другие беннеты, помельче, которые отстаивали его интересы и надеялись втайне стать когда-нибудь такими же, как Чарльз… Беннет чувствовал себя теперь стопроцентным американцем, и не только служебный долг заставлял его проводить политику, которую диктовал Уолл-стрит. Он убивал, грабил, наживался, ибо только это могло привести к «счастью» и «преуспеванию», как он их понимал.
