– Нет, – я резко оборвала ее, замотав головой. – Нет.
– Не знаю, зачем только притащила его с собой. – Карен кивнула в сторону цветка. – Показалось неправильным оставлять его там. Глупо, да?
Я посмотрела на цветок, валявшийся на полу. Он казался несчастным и одиноким – если цветы могут быть такими. Мне стало жалко его, так, что внутри что-то защемило.
– Нет, – я повторила в третий раз. Дотянулась, подняла цветок и положила Карен на колени. – Он ни в чем не виноват.
* * *
На вторые сутки брат пришел в себя и заявил, что готов ехать домой. Бабушка Карен уже не плакала, но охала, то и дело держалась за сердце и рассасывала маленькие розовые таблетки. Александр куда спокойнее разговаривал с медсестрами и врачом, и заставлял нас с Карен периодически выходить подышать воздухом. Мы покупали обед в ближайшем кафе, подолгу молчали и держались за руки, как будто не давали друг другу упасть. Я не могла различить, хочу я спать или, наоборот, проснуться от навязчивого кошмара.
На третий день брат выглядел уже не так призрачно и сообщил, что подумывает сбежать домой через окно. Кажется, тогда мы впервые рассмеялись, и стало чуточку легче дышать.
Наверное, врачи испугались, что их пациент и правда вылезет из окна. Или им надоело каждый день проходить через допрос с пристрастием, который устраивал Александр. А может быть, они решили, что если дело так пойдет и дальше, то им придется искать койки еще для четверых человек, причем в психоневрологическом отделении. В любом случае на следующее утро брата разрешили перевести на домашнее лечение.
Мы временно обосновались у Карен – ее бабушка просто-напросто не отпустила нас домой, а в ответ на жалкие попытки протеста со стороны брата посмотрела таким грозным взглядом, что даже Александр испугался. Она оказалась настоящим профи в ухаживании за больными – следила за тем, чтобы брат вовремя принимал все что ему выписали, не колобродил по дому и лежал в постели положенное количество дней. Его планшет оказался под арестом, вместе с телефоном, телевизором и книжками, и брат то и дело жаловался, что ему безумно скучно.
– Никто не предупреждал, что сотрясение мозга – это такая тоска смертная! – вздыхал он.
– Ох, не болела б у тебя голова, честное слово, дала бы подзатыльник за эти речи, – ворчала бабушка, правда, не очень сердито.
Она оказалась крепким орешком – не как Брюс Уиллис, конечно, но вроде того. Кому еще удалось бы успокоить по скайпу нашу маму за каких-нибудь жалких полчаса! Явно не Брюсу Уиллису.
