Приверженцы Йоргена Мерке громко рассмеялись в ответ на это обвинение и протянули руки:
— Берите всех, все шесть сотен.
Солдаты схватили Мерке за плечи. Но он крепко держался за край стола, выкрикивая свои обычные проклятия и по ходу дела добавляя новые.
Его приверженцы вскочили и надвинулись на двух солдат, не давая им возможности взяться за ружья. Затем оттеснили их к лестнице. Солдаты испугались и почти не оказывали сопротивления. Один задом наперед скатился по лестничному пролету Другого подтолкнули, и он последовал за первым, в падении потеряв ружье, которое осталось лежать на ступенях.
Бунтовщики смотрели то друг на друга, то на ружье.
Никто не двигался. Стало совсем тихо.
Внизу, на лестничной площадке, солдат поднялся на ноги. После падения у него голова шла кругом, и парень не заметил, что уронил оружие. Он посмотрел на мужчин, стоявших наверху, но в его взгляде не читалось угрозы, только растерянность.
Йорген Мерке сделал шаг вперед.
— Бу! — крикнул он, выпятив свою косматую бороду.
Солдат вздрогнул, повернулся и побежал вниз по лестнице. Его товарищ поднялся и побежал следом. Пленные смеялись, хлопая себя по бедрам. Тут им вновь попалось на глаза ружье, и они смолкли.
Оно лежало так близко: чтобы поднять, нужно было спуститься всего на пару ступенек.
Оно, казалось, говорило: «Возьми меня в руки, стреляй, убей, снова стань мужчиной!»
Люди стояли как завороженные, прислушиваясь к речи ружья.
Кто-то нарушил тишину.
— Мы могли бы, — сказал он и спустился на одну ступеньку, словно собираясь поднять ружье.
Он посмотрел на Йоргена Мерке. Ждал кивка, одобрения, приказа: «Давай действуй!»
Но взгляд Мерке был пуст, губы под косматыми усами крепко сжаты.
Парень заколебался. Остальные отступили на шаг, будто парень больше не был одним из них. Тогда он наклонился и поднял ружье. Не глядя ни на кого, спустился по лестнице. Он держал ружье в вытянутой руке, словно это была жертва, которую следовало принести с величайшей осторожностью. Дойдя до нижней площадки, он прислонил ружье к побеленной стене. Затем повернулся и пошел наверх.
Мы много пили в тот вечер и бесчисленное множество раз кричали «ура». Кадеты вышли из своей комнаты и присоединились к нам. Все мы теперь стали братьями.
На следующий день мы вырезали еще кораблей и спустили их на воду, украсив бумажками цветов датского флага. Суденышки гордо покачивались на пруду среди утиного корма, напоминая нам о мощи отчизны.
Здесь, во дворе, мы занялись строевой подготовкой, маршировали по кругу сомкнутым строем, словно готовились к большой битве. Подняв три пальца в воздух, клялись «верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего», «храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать» — совершенно загадочные формулы, из которых мы едва ли понимали хоть слово. Но звучали они устрашающе, и мы выкрикивали их посреди двора громкими голосами.
