Льюис резким голосом приказал мне спуститься:
— Канак может спать на палубе, но белому человеку это не подобает.
Я замер в нерешительности. Не хотелось спускаться в душную каюту.
— Останься, подыши немного.
Голос капитана смягчился. Я почувствовал, что ему хочется поговорить, и присел на борт. Было очень тихо, слышался только скрип мачт.
— Я тебе солгал, — сказал Льюис.
Я услышал, как в темноте он посмеивается.
— Мне прекрасно известно, кто такой Джим. Но ты бы все равно мне не поверил.
— Говори. Я верю тебе. Только объясни, с чего ты вдруг решил рассказать мне правду.
— Значит, ты меня благословляешь. Повезло мне. Почему я вдруг решил рассказать тебе правду о Джиме? Да история больно хорошая, негоже ее замалчивать. В этом и заключается своеобразие хороших историй: пока их не расскажешь, настоящей радости не получишь. Ну, так слушай: настоящее имя Джима, — тут он сделал паузу, как бы нагнетая напряжение, — Джеймс.
Я разочарованно на него посмотрел:
— И что?
Джек Льюис засмеялся:
— Полагаю, фамилия скажет тебе больше. Кук. Джеймс Кук.
У меня перехватило дыхание.
— Тот самый Джеймс Кук?
— Да, тот самый Джеймс Кук. Капитан «Резолюшн» и «Дискавери». Открывший острова Дружбы, Сандвичевы острова и острова Общества. Тот самый Джеймс Кук.
— Но это невозможно!
— А ты покажи мне его могилу. Скажи-ка, где он похоронен?
Я покачал головой. Я не знал.
— Джеймса Кука убили на Гавайях, в заливе Кеалакекуа. Он был суровым, но справедливым человеком. Таким приходится быть, если хочешь иметь дело с канаками, — суровым. Однажды Джеймс Кук отрезал ухо канаку, укравшему секстант.
Капитан испытующе посмотрел на меня, как будто желая убедиться, что я все понял. Я понял. У одного из его канаков тоже не было уха, и я был уверен: в том, что касалось обращения с канаками, Джек Льюис считал Джеймса Кука образцом.
— На Гавайях Кук застрелил вождя, который попытался украсть у него лодку. Тысячи аборигенов окружили Кука и его людей, но он бы с ними справился. Аборигены приняли его за своего бога по имени Лоно, когда-то исчезнувшего и теперь вернувшегося к ним.
— Не стоило убивать вождя.
— Я так и думал, что ты это скажешь. Но все совсем наоборот. Вождя надо было убить обязательно. Кук сделал это в назидание остальным. Он продемонстрировал свою силу. Глупо было то, что он проявил и слабость. Аборигены не смели нападать, хотя на их стороне было численное превосходство. Но тут один из них выпустил стрелу — может, вообще случайно. Никто не знает. Но стрела ранила Джеймса Кука. Ничего серьезного, не от этого он умер. Он умер, потому что совершил глупость.
