Заявления претендующих на то, что они говорят от имени Божьего, можно в большинстве случаев не принимать во внимание как набившее оскомину негодование, которое вызывают передаваемые половым путем болезни, – от суждений Коттона Мэзера до недавних высказываний двух видных бразильских пасторов, епископа Фалькао Бразильского, заявившего, что «СПИД – это следствие морального упадка», и кардинала Рио-де-Жанейро Эужениу Салиса, занявшего двойственную позицию и объявившего СПИД «наказанием Божьим» и «местью природы». Более интересны, поскольку их задачи сложнее, светские инициаторы такого рода обличительных речей. Авторитарные политические идеологии кровно заинтересованы в том, чтобы запугивать общество, настраивать его против чужаков – и реальные болезни представляют собой полезное подспорье. Эпидемические болезни, как правило, сопровождаются призывами запретить въезд иностранцам и иммигрантам. В пропаганде ксенофобов иммигранты всегда рисовались носителями болезней (в конце XIX века: холеры, желтой лихорадки, тифа и туберкулеза). Кажется логичным, что французская политическая фигура, представляющая крайние антииммиграционные, расистские взгляды, Жан-Мари Ле Пен, воспользовался данной стратегией и попытался разжечь страх перед новой опасностью, которую якобы несут иммигранты, настаивая на том, что СПИД – это не только инфекционная болезнь, но и заразная. Он призвал обязать всех поголовно сдавать анализы, а носителей вируса отправлять на карантин. СПИД – это подарок нынешнему южноафриканскому режиму, чей министр иностранных дел недавно заявил по поводу вспышки болезни среди чернокожих шахтеров, завезенных из соседних стран: «К нам пришли террористы, и их оружие страшнее марксизма: это СПИД».
Эпидемия СПИДа идеально отражает политическую паранойю, существующую в странах Первого мира. Так называемый вирус СПИДа – это не только собирательный образ оккупанта из стран Третьего мира. Он может обозначать любую мифологическую угрозу. В США на данном этапе СПИД вызывает менее явную расистскую реакцию, чем в Европе, включая Советский Союз, где африканские корни болезни всячески подчеркиваются. Здесь он, скорее, возбуждает чувство угрозы странам Второго мира со стороны стран Третьего мира. Общественные голоса в США вполне предсказуемы – им доверено извлечь из эпидемии СПИДа нравственные уроки. Основная тема таких американских деятелей, как Норманна Подгореца – возмущение агрессивной американской политикой, гигантскими расходами на вооружение и твердой антикоммунистической установкой. Они повсюду усматривают признаки упадка американской власти, политической и имперской. Негодования по поводу «гомосексуальной чумы» – часть более глубокого недовольства вседозволенностью, присущей западным антилибералам и беженцам из «русского блока» с их уже набившими оскомину обличительными речами по поводу «мягкотелого» Запада, гедонизма, вульгарной сексуальной музыки, снисходительного отношения к наркотикам, неполноценной семейной жизни, подрывающей стремление противостоять коммунизму. СПИД – это излюбленный конек тех, кто превращает свою политическую заявку в вопрос групповой психологии: о национальном самоуважении и вере в свои силы. Прискорбно, что эти специалисты настаивают на том, что СПИД – это наказание за девиантные сексуальные отношения. Это делает их гомофобами, причем откровенными. Прикрываются СПИДом и так называемые неоконсерваторы, им он крайне полезен для осуществления своей основной деятельности – «борьбы за культуру» против всего того, что вкратце (и неточно) именуется 60-ми. К этой болезни привязана вся политика волевых решений – нетерпимости, паранойи и страха политической слабости.
