Тут звякнул телефон, и, когда Август снял с него мешок и поднял трубку, выяснилось, что Эглитис срочно требует Алекса к себе. Пришлось идти.
Эглитиса он застал за его главным действием — телефонным разговором. Начальник не сидел за столом, а стоял и почти навытяжку, из чего, как и из его коротких, рубящих реплик, Алекс сделал вывод, что общается он с какой-то важной персоной — кто знает, может даже, с одним из тех двоих, чьи портреты торжественно висели на стене: первого из них Марта называла «тем хамом, который носит жилет и галстук в сочетании с кепкой», а второго из-за кожаной куртки «шофером». У дальнего конца длинного стола корпел над листом бумаги некий посетитель, скорее всего, писал заявление. Его лица Алекс не видел, но что-то в нем показалось знакомым, и он внутренне напрягся. Хотя после октябрьских событий прошло уже почти два года и та, прошлая, жизнь стала медленно уходить куда-то очень-очень далеко, можно сказать, в небытие, он все равно опасался, что встретит кого-то, кто помнит его в качестве «буржуя» и донесет. Конечно, он имел опору в лице Хуго, но шурин вечно был в отъезде, то на одном фронте, то на другом, и мог не успеть на помощь, если ЧК его сцапает — этой организации боялись как огня, и Алекс усмехнулся, как всегда, когда вспоминал, как они с Богдановым зимой после революции надеялись, что она сможет «навести порядок».
Эглитис стал вроде закругляться. «Так точно, товарищ нарком! Будет сделано, товарищ нарком!» — так он говорил всегда, коротко и ясно, благодаря чему с ним можно было бы работать без особых сложностей, если бы временами он не проявлял необъяснимое упрямство. Вот в подобных случаях Алексу приходилось пускать в ход весь свой не очень-то большой ораторский арсенал, чтобы начальник не совершил очередную глупость.
Положив трубку, Эглитис, не поздоровавшись, сразу приступил к делу.
— Буридан, я тут выписал один мандат, надо помочь Поволжью семенами. Там Фрунзе с Чапаевым выбили белых за Урал, теперь самый раз сеять, но нечего.
Ну хитрец, подумал Алекс про себя, имея в виду, естественно, не Эглитиса, а того типа, который сидел у конца стола и кто, надо полагать, смог заморочить Эглитису голову; вслух же он сказал:
— Поздновато как будто, время сева миновало.
— Знаем, но ничего не поделаешь, раньше шли бои, — продолжил Эглитис решительно. — Товарищ Манучарянц объяснит тебе, какие семена ему нужны, какие могут еще дать урожай. Бери, вот мандат, вместе пойдете на склад и посмотрите, что там можно найти.
