— Мне рассказал черт!
Адекс снова был ошеломлен — ну и фантазия у этого ребенка!
— Где ты с ним встретилась?
— Во сне. Он ехал в автомобиле, держась копытами за руль, а я сидела рядом.
— Надо уложить тебя спать в комнате Дуни, она ведь теперь пустует, там на стене висит икона, и черт туда входить побоится.
Эта слабенькая угроза возымела весьма сильное действие — Виктория громкогласно зарыдала.
— Не хочу в комнату Дуни!
Алекс с улыбкой подхватил дочь — довольно тяжелая уже, однако, и прижал к груди.
— Ну хорошо, подождем немного, может, Дуня еще вернется.
Виктория сразу успокоилась.
— Когда Дуня вернется, маме не надо будет больше варить суп?
— А что, ей это не нравится?
Виктория уткнулась носом прямо в ухо Алекса.
— Очень не нравится, — шепнула она.
Да, подумал Алекс, даже намного более богатые, чем Марта, дамы были теперь вынуждены сами заботиться о хозяйстве, Марта еще держалась молодцом, когда подгорала картошка или суп оказывался пересоленным, жаловалась только на свою рассеянность, а вот супруга фабриканта Щапова выступила перед гостями с целым маленьким спектаклем. «Она вышла к нам, неся большое блюдо с печеньем, и сказала: „Вот видите, милые дети, до чего нас довела революция — мне приходится самой угощать вас“», — рассказывала София после возвращения со дня рождения одноклассницы, праздновавшегося вроде недавно, но словно в прошлой жизни — на сегодня Щаповы были то ли в Париже, то ли в могиле.
— Дай папе раздеться…
Поставив Викторию на пол, он увидел, как из тускло освещенной гостиной на порог вышли Герман и София.
— Добрый вечер, папа!
Он обнял Софию и похлопал Германа по плечу.
— А где мама прячется?
— Лидия заболела, мама с ней.
Этого Алекс и боялся — невозможно было поддерживать огонь в железной печке постоянно, а потушишь, квартира очень скоро начинает напоминать хлев, вот и он, сняв пальто, сразу же надел жилет из овчины, на детях были такие же, он купил их осенью у одного скорняка-еврея, как чувствовал, что понадобятся, — вообще он тогда запасся самыми странными вещами.
В гостиной горели керосиновые лампы, дававшие света куда меньше, чем электрические лампочки, но все-таки больше, чем свечи, которыми многим приходилось довольствоваться. Посреди комнаты дымило его главное «на всякий случай» приобретение — небольшая чугунная печь; в августе он ее купил за вполне сносную цену, сейчас такая же, но похуже, стоила бешеных денег. Да, ныне в намного более благоприятном положении оказались те москвичи, у которых не было модных новинок вроде газа или электричества, а самые обыкновенные печь или плита, для них пару веток всегда можно было где-то подобрать — а вот их дом, оснащенный всеми прелестями цивилизации, превратился в ловушку, не имевшую выхода. То есть какой-то выход, конечно, был — найти и себе подобное «варварское» жилье, но Марта не соглашалась бросить квартиру, да и Алекс не хотел так просто ее покинуть, ведь, кроме нее, после ликвидации магазина у него почти ничего не осталось. Правда, уже шли слухи, что дома тоже будут национализированы, — но успеют ли это провернуть, возможно, власть большевиков рухнет раньше?
