— А, черт! — сказал Николаенко вполголоса и остановился между этажами, решив покурить и успокоиться.
«Если что они за мной и числят, хоть бы и письмо, — думал Николаенко, — так исключительно по недоразумению. Да и числят что-нибудь пустяковое. Иначе бы не вызывали, а взяли бы тепленьким… как взяли летом сорок второго капитана Пронченко, который, напившись, орал, что везде сидят предатели и дураки, только поэтому немец опять прет, хотя никакой внезапности нет и в помине».
Докурив папиросу, лейтенант Николаенко несколько раз, успокаивая себя, вдохнул поглубже воздух и резко выдохнул, поднялся на второй этаж и в конце коридора нашел дверь под номером 27, постучал, открыл и вошел в узкую длинную комнату, в которой у самого окна сидел за столом человек и смотрел на него, Николаенко, но о том, что он смотрел, можно было лишь догадываться, потому что лицо человека было в тени.
— Я — лейтенант Николаенко, — произнес Николаенко с вызовом. — Мне сказали, чтобы я прибыл к старшему лейтенанту Дымову… Это вы — Дымов?
— Проходи, лейтенант. Я и есть Дымов.
— Чего это я вам вдруг понадобился? — начал Николаенко, подходя к столу и чувствуя, как на него накатывает раздражение: какой-то старлей заставил его трястись на машине, в то время как его взвод уже спит и видит третьи сны, а он, лейтенант Николаенко, уставший не менее других, должен теперь выслушивать этого… этого… А на чем он отправится назад? Пешком?
— Садись, лейтенант, — не отвечая на вопрос, спокойно промолвил Дымов. — И не лезь в бутылку. Если тебя вызвали, значит, надо было. — И Дымов отвернул в сторону лампу, так что отчетливо высветились его высокий лоб с залысинами, два ордена на груди, несколько медалей и нашивки за ранение.
Николаенко сел, развернув ногой стул, но совету Дымова не внял:
— Ты что, старлей, думаешь, у меня других забот нету, как тащиться..? — решил он показать, что ничуть не боится этого особиста.
— Заткнись! — тем же спокойным тоном оборвал его Дымов, не дав закончить фразы. — Заткнись и слушай, что я тебе буду говорить. А рот откроешь, когда я тебе разрешу. — И с этими словами Дымов откинулся на спинку стула и с насмешкой посмотрел на присмиревшего Николаенко. Затем продолжил: — Ты, небось, думаешь, почему я к тебе не приехал?.. А потому, что таких дураков, как ты, сотни, а я один, и за всеми не набегаешься. Так что заткнись и не вякай… Кури вот, — и Дымов толкнул к Николаенко пачку папирос «Пушка» и коробок спичек.
