Я вожусь с учебниками. Мама входит в комнату, кладет на стол портфель с чернильной кляксой и устало поправляет волосы.
— Алеша, ты обедал?
— Ага.
— Устала… Шесть часов сегодня. Пятые классы самые тяжелые, — говорит она. — За квартиру уплатил?
— Ага.
— «Ага»… — говорит она грустно. — До чего ты неотесанный… Вот что, мне сейчас сдавать зачеты. Пойдешь со мной.
— Куда? — удивляюсь я.
— К нашему Краусу на дом. Он австриец, преподает у нас на заочном… Два года всего, как приехал. Посмотришь на культурного человека. Хоть манерам поучишься. Переодень рубаху.
— Чего это я пойду? — говорю я, рассердившись.
Мы с матерью идем по переулку. Булыжная мостовая уходит под уклон. На одной стороне, среди деревьев, стоят деревянные дома, на другой — одинаковые четырехэтажные корпуса, покрытые розовой штукатуркой. Угловые балконы выкрашены в белый цвет. Мы сворачиваем в зеленые ворота и идем к корпусам по песчаной дорожке. Песок скрипит у нас под ногами. Проплывают зеленые палисадники, за которыми ничего не растет. С деревянных ящиков на балконах поглядывают анютины глазки. Мы подходим к подъезду, и мать озабоченно поправляет мне ворот новой рубахи.
— Держись как следует, — говорит она. — Не отвечай «ага»… Руки в карманах не держи.
Дверь нам открывает высокий человек, похожий на артиста Жакова.
Сухое лицо. Чуть вздернутый нос с длинными ноздрями. Трубка во рту. Модная куртка на молниях.
Увидев маму, он вынул трубку изо рта и приветливо улыбнулся,
— Пожалуйте, пожалуйте. Ваши уже здесь, — сказал он и, пропустив ее в дверь, поцеловал у нее руку.
Мама торжествующе посмотрела на меня.
— Это мой сын, — сказала она. — Алеша.
— Очень приятно, — ответил Краус и, как равному, пожал мне руку. — Краус.
Мы прошли в большую, светлую комнату, где стояла тахта, письменный стол с вращающимся креслом и длинная полка с книгами в пестрых обложках.
Из соседней комнаты доносились голоса, повторяющие спряжения глаголов в инфинитиве. Мать с Краусом начали говорить о чем-то, но я не слышал ничего. Я смотрел на фотографию над столом. На ней была та самая девочка, и глаза ее смотрели спокойно и печально.
— Познакомься, Алеша. Это моя дочь, — как в тумане доносится голос Крауса.
Я багровею, отворачиваюсь от фотографии и багровею еще больше. Прямо передо мной стоит та самая девочка и весело смотрит на меня.
— Катарина, — говорит она и протягивает мне руку. — А вы Алеша?
— Ага, — отвечаю я.
— Вот вам билет на два лица, — говорит Краус. — Сегодня у нас в институте интернациональный вечер.
