- Как тут у вас, товарищи? - крикнул он.
- Лупим фашистов…
Капитан рассказал о боевых делах группы Ольшанского. От него мы узнали о подвигах Валентина
Ходырева, Николая Скворцова, о том, что для установления связи с батальоном туда ушел Юрий Лисицын, что люди сражаются геройски. Головлев остался доволен нами. Ночью он обещал доставить нам патроны и гранаты.
- Ольшанский и все мы надеемся на вас, товарищи, - сказал он на прощание. - Ждать осталось недолго. Скоро Николаев будет освобожден. Держитесь, друзья!
После того как ушел Головлев, нам пришлось выдержать не одну яростную атаку. Всех нас беспокоило то, что к вечеру группа Ольшанского почему-то ослабила огонь, тогда как фашисты особенно беспощадно обстреливали контору из огнеметов и минометов…
Старшина подозвал нас.
- Вот что, товарищи, - сказал он. - Надо проникнуть к Ольшанскому. Узнаем, как там у них дела, и свой боезапас пополним.
Пойти решил сам Бочкович. Сопровождать его вызвался Иван Дементьев.
Ночь стояла темная и холодная.
- Что передать нашим друзьям? - спросил Бочкович.
- Большой привет от всех нас, - сказал Хакимов.
- А от них несите боезапас, - добавил Павлов.
- Так и сделаем, - ответил старшина.
Тихо кругом. Идет дождь. Фашисты молчат. Почему-то у них даже прожектора выключены. Мы сидим у разрушенной двери, смотрим в темноту и думаем каждый о своем.
Ждем Бочковича и Дементьева. Идут. Совсем близко. В темноте мы их не видим. Но это они.
- Вернулись, - сказал Бочкович и тихо добавил: - Нет наших товарищей…
Мы снимаем шапки. Я слышу, как стучит сердце.
- Проверить и доложить, сколько у кого патронов, - произнес старшина.
Я уже давно проверил: два патрона и две гранаты «Ф-1». У остальных - того меньше. Счастливее всех Дементьев. У него девять патронов и четыре гранаты.
- Что будем делать?
Некоторое время все молчали.
- Попробовать прорваться к Советской Армии и вместе с ней войти в Николаев, - предложил Павлов.
- А Куприянов, Медведев? Ведь они идти не могут, - возразил Иван Дементьев. - Оставаться!
- Согласен, - сказал Хакимов.
- Михаил прав, - Никита Гребенюк помедлил и добавил: - Другого выхода нет.
Все согласились.
Бочкович сказал:
- Кто за предложение Дементьева?
Поднялось семь рук.
- Ясно. Принято. Прошу отдыхать на своих боевых местах.
Никто не опал. Каждый думал. Ныли раны. Невыносимо хотелось пить. А еще больше - жить. Ведь я так мало видел, так мало сделал…
Ночь тянулась бесконечно долго. Где-то слышалась стрельба, она была похожа на раскаты грома - то утихала, то начиналась снова. Может быть, наши перешли в наступление? Но стрельбу мы слышали и вчера…
