Двое в каюте | страница 6
- Нет… пока, - признался Александр. «Может, сейчас вот и рассказать ей все, все? - подумал он. - Лучше самому, пока от других не узнала».
Но мать сбила его с этой мысли:
- Подводные-то лодки какие большущие! «Вон та, с кромочки - наша», - указал комиссар-то. Поглядела я - и страх меня взял. «Саня на ней под водой плавает, - думаю. - А море широченное да глубокое - не наше озеро».
- Не страшно, привыкается. А корабль прочный, надежный, - успокоил он мать.
Наталья Никитична с минуту молча смотрела на сына - рослого, плечистого, крепкого - и, словно гадая, верно ли она надумала, тихо произнесла:
- Таська-то ровно уж и не пара тебе, Саня…
- А ты перед отъездом не видела, ее, мама? - нетерпеливо перебил Александр, обрадовавшийся, что мать сама заговорила о Тасе. Он был виноват перед нею - уже давненько не отвечал на ее последнее письмо - и ничего не знал о ней.
- Как же! - оживилась мать. - Прибежала сама к нам. Через Галинку узнала, что я в дорогу собралась. Водой не разольешь их… Сунула посылку. - Наталья Никитична снова открыла корзину. - Вот, разверни-ко. Поди, связала что. Она на это мастерица… Так и есть. Ишь, сколь ни басок шарфик-то. В полосочку, гляди-ко. И носки еще… Хитрющая! Надо же! В носках-то - не сказала ведь! - письмо. Ну, после доберешься до него. Поговори со мной-то, потом заторопишься…
Александр все же пробежал глазами по строчкам письма, повеселел:
- Успеем, мама, обо всем перетолковать - и о колхозе, и о Галинке с Володей…
- Потише, Саня, рядом уже отдыхают, поди-ко, - кивком головы показала Наталья Никитична на стенку.- Угадай-ко, кто тебе привет велел передать?.. Андрей Иванович! Он воротился из города-то. Снова, как тогда, председателем колхоза выбрали. С ним дело на поправку пошло. «Привет ему, - сказал, - большой от всего колхоза и от меня лично. Гордись, мол, Никитична, сыном, в люди вышел». Это мне-то говорит, будто я не знаю!..
«Не такой ведь я! - чуть не крикнул Александр. - Надо же объяснить ей, что я за птица. Что же я обманываю родную мать? - надсадно укорил он себя. - А скажешь правду - расстроится. - Он представил убитую его горьким признанием мать и решил: - Пожалуй, лучше завтра».
Мать заметила перемену в нем:
- Почему ты, Саня, такой опечаленный вдруг стал? Уж не Тасей ли я тебя огорчила? Не так сказалось, обидно?
- Нет, мама…
- А, правда, если ее принарядить, чем она уступит городским-то, вертячим?
- Не ладится у меня все как-то! - он наморщил лоб, готовый отчаянно сечь себя.
