Двое в каюте | страница 4



Командир провел рукой по своей темной шевелюре.

- Любопытно вы обернули все, - сказал он в раздумьи. - Что ж, попробуем…

3

Освободить матроса Ермолина с гауптвахты удалось лишь под вечер. Конечно, нехорошо было держать мать до его прихода. Поэтому капитан-лейтенант, побеседовав с Натальей Никитичной о том, как она добралась и где устроилась с жильем, попросил своего заместителя познакомить гостью с жизнью моряков.

Старший лейтенант показал Наталье Никитичне убранство казармы, комнату боевой славы части, сводил к причалу, где стояли подводные лодки. После этого она отправилась на отдых. Гостья была очень довольна вниманием к себе. О сыне ничего не расспрашивала, считала, что лучше сначала с самим поговорить. Тем более старший лейтенант пообещал вскоре прислать его к ней.

Когда Александра Ермолина вели к командиру лодки, одна неотвязная дума терзала провинившегося матроса: как же он при всех встретится с матерью?

Хотя матери в комнате командира и не оказалось, но прежняя оторопь все же не проходила.

- Вы знаете, что к вам приехала мать? - спросил капитан-лейтенант.

- Да, слышал, - робко, не своим голосом, как ему самому показалось, ответил Ермолин.

- Так вот, разрешаю вам на двое суток уволиться.

У Ермолина неожиданно вырвалось:

- Как же я… такой?..

- Какой «такой»? - в упор посмотрел командир.

Ермолин часто замигал:

- Вы же знаете, товарищ капитан-лейтенант…

Ему показалось, что командир собирается отчитывать его за проступок, а тот вздохнул и сказал с мягким укором:

- Эх, Ермолин, Ермолин! Боитесь матери на глаза показаться? Герой… Может, мне поведать ей обо всем? Или уж лучше сами покаетесь?.. Переодевайтесь - и живо. Мать заждалась, наверно…

Пока Ермолин пробирался на Солнечную улицу к дому номер двадцать, где у знакомой по вагону остановилась мать, пытался подобрать слова, которые он скажет при встрече с нею. Но ничего из этого не получалось: мешал не выходивший из головы недавний раз» говор с командиром лодки. Так он и ступил на крыльцо низенького одноэтажного домика, не готовый к встрече с матерью.

- Сано… Родимый…

- Мама!..

В этих первых словах матери и сына слышались и радость встречи, и тоска, жившая в их сердцах долгие месяцы разлуки. Наталья Никитична припала к его груди, счастливая и тихая. Слезы затуманили ей глаза. А он гладил широкой возмужавшей ладонью ее с проседью волосы и, растроганный, забыл все невзгоды. Ему было хорошо с нею, с ласковой, родной, словно вернулось к нему далекое босое детство.