Спор о любви с приходом секретаря на какой-то миг затух. Но вот старший матрос Олехов кинул:
- Верных-то девушек мало…
- Опять не то говоришь! - тотчас же возразил ему Степанов.
Щеглов понял, что и тогда слова старшины о том, что любовь возвышает человека, были адресованы тому же Олехову.
- Нельзя по одной неверной судить обо всех, - продолжал убеждать Степанов.
Его поддержал матрос Ивановский, слывший на крейсере молчуном:
- А каждому ли из нас-то верить можно - вот вопрос.
И тотчас заговорили о тех, кто увлекается «заочной любовью». Увидит снимок красивой девушки в журнале, шлет письмо, а потом в любви признается, в верности клятв не жалеет. Упомянули фамилии таких «заочников», которые уже со счету сбились, скольким девушкам одновременно голову морочат.
Досталось и тем, кто в перекур на полубаке или за чисткой картошки для камбуза в ночной час потешает товарищей хвастовством о своих легких победах на берегу, о покоренных девичьих сердцах.
- Такая вот любовишка службе вредит, - воспользовавшись паузой, вставил Степанов. - Нашли чем бахвалиться! -негодовал он по адресу любителей легкомысленных увлечений. - Но беда еще в том, что мы-то, вместо того, чтобы вразумить такого пошляка, слушаем его да похихикиваем. Вроде и невдомек, что не туда уводит он…
Кто-то высказал упрек комсомольцам - мол, слабо борются со сквернословием на корабле, а подчас и сами подают молодежи дурной пример в этом, и разговор принял другой оборот - о культуре моряка, о душевной красоте человека.
К Щеглову подсел Олехов. В одной руке он держал заполненный денежный переводный бланк. Лейтенант знал, что Олехов каждый месяц аккуратно посылает матери и сестренке почти все свое денежное содержание.
- Леонида не собьешь, - шепнул он Щеглову. - У него крепкая, красивая любовь. Таня в Архангельске. Работает и учится…
Видно, этим хотел объяснить лейтенанту, что своими недавними замечаниями он лишь испытывал прочность любви Степанова. Слушая его, Щеглов опять подумал: «А сам все еще тоскует по вологжанке. Но хорошо, что не унывает». И снова рядом с ним поставил Масликова: «Запутался, перестал быть настоящим комсомольцем». Снова кольнула досада: «Не доглядели, не вмешались, не помогли разобраться человеку в своих неверных поступках».
- А как считаешь - на пользу этот разговор? - спросил он Олехова.
- Конечно!-с жаром ответил тот. - По-моему, стоит продолжить потом.
- Мы так и сделаем. Продолжим…
Когда Щеглов вернулся в каюту и перебирал в памяти все, что пришлось выслушать в кубрике артиллеристов, упрекнул себя, актив: «Слабо мы вникаем в быт комсомольцев, в их личную жизнь. Как это плохо!»
