В тот же вечер Бэзил начал свою книгу, иными словами, он разложил ковер перед столбом дыма, шедшим от каминной решетки в восьмиугольной гостиной, и напечатал на машинке список возможных названий:
Слово к неразумным
Введение в разруху
Берлин или Челнем, выбор военачальников
Политика или военное руководство. Несколько вопросов штатского к профессиональным военным
Политика или профессионализм
Негромкое искусство побеждать
Утерянное искусство побеждать
Как выиграть войну за полгода. Простое пособие для честолюбивых военных
Каждое название ему нравилось и казалось подходящим, и, глядя на список, он в который раз за последние четыре месяца поражался тому, как может в такое время оставаться невостребованным человек его способностей.
Поневоле усомнишься в победе, думал он.
Барбара читала, сидя возле брата. Услышав тяжкий вздох, она коснулась ласковой сестринской рукой его волос. «Ужасный холод, – произнесла она. – Я думаю, может быть, стоит попробовать затемнить стекла оранжереи. Тогда мы смогли бы проводить там вечера».
Неожиданно раздался стук в дверь, и вошла закутанная женщина средних лет, в меховых рукавицах и с электрическим фонариком, послушно закамуфлированным оберточной бумагой. Нос женщины был красен, глаза слезились, она топала ногами, стряхивая снег с резиновых бот. Это была миссис Фремлин из Падубов. Выманить ее из дома в такое время и такую погоду могла только дурная весть.
– Я прямо к вам, – пояснила она самоочевидное. – Не стала ждать снаружи. Плохо дело. Конноли вернулись.
Дело было и вправду плохо. За несколько часов, что он провел в Мэлфри, Бэзил успел многое услышать о Конноли.
– О господи! – воскликнула Барбара. – Где они?
– Здесь, в прихожей.
Эвакуация шла в Мэлфри тем же порядком, как и в других частях страны, превратив за эти четыре месяца Барбару, одну из самых известных обитательниц округи, ныне отвечавшую за размещение эвакуированных, не только в вечную хлопотунью, но и в пугало для окрестных жителей. Завидев приближавшуюся машину Барбары, люди бросались в бегство по тайным тропам, через черный ход и скотный двор, в снег и метель, куда угодно, лишь бы избежать ее уговоров:
– Но вы ведь сможете принять еще одного. На этот раз это мальчик и очень воспитанный!
Дело в том, что направляемый городскими властями в деревню поток беженцев постоянно превышал количество недовольных, возвращающихся обратно в город. Из первых эвакуированных, тех, кто в первый день войны в угрюмом молчании сидел на деревенском пятачке, выдержали пребывание здесь совсем немногие. Одни вернулись сразу же, другие сделали это вынужденно, в ответ на слухи о безобразиях, учиненных их мужьями.
