Вернулась болтавшая с кондуктором служанка Анджелы.
Он говорит, что спальные вагоны, по его мнению, в Дижоне отцепят. Нам придется пересесть в сидячий. Ну не свинство ли это, мадам, если уплачено за спальный!
– Что ж, ведь теперь война. Думаю, со многим еще придется мириться.
– Мистер Сил пойдет в армию?
– Не удивлюсь, если так.
– Он и выглядеть будет по-другому, правда, мадам?
– Совершенно по-другому.
Они обе погрузились в молчание, и Анджела интуитивно, с исключающей все сомнения ясностью понимала, о чем думает служанка. Та думала: а что если мистера Сила убьют? Может, это и лучший выход для всех, кого это касается.
Греки Флаксман, падающие наземь среди фермопильских скал; страшные искореженные трупы, брошенные на проволоку нейтральной полосы… Пока смерть нас не разлучит. И в потоке случайных слов и ассоциаций настойчиво и монотонно, как патрульные посты у железнодорожного полотна, в мозгу Анджелы возникал универсальный, все объединяющий образ Смерти. «Добрая подруга Смерть» с гравюр шестнадцатого века; Смерть, дарующая свободу пленнику и омывающая израненные тела павшему; Смерть во фраке и с баками, подобно гробовщику, участливо и скромно укрывающая темным покрывалом неприглядную картину гниения и распада; Смерть, зловещая любовница, в чьих объятиях забываются все земные Любови. Смерть заберет Бэзила, чтобы она, Анджела, могла возродиться…
Вот о чем думала Анджела, потягивая свою «виши». Но при взгляде на ее задумчивое, спокойное, застывшее, как маска, лицо никто не догадался бы об этом.
Руперт Брук, Рубака Билл[11]. Неизвестный солдат – вот каким видели его три любящие женщины, но, сидя за поздним завтраком в мастерской Поппет Грин, Бэзил катастрофически не дотягивал до этих идеальных образов. В это утро ему было сильно не по себе по двум причинам, первой из которых был переизбыток спиртного, выпитого им накануне в компании друзей Поппет; второй же являлась унизительная потеря лица сейчас, когда Бэзил пытался оправдаться и объяснить Поппет, как он мог утверждать, что войны не будет. Накануне он говорил об этом не гадательно, а как о факте, известном только ему и еще двум-трем главнейшим немецким военачальникам, ведущим представителям прусской военщины; он сообщил им вчера, что военные позволяют нацистам играть в свою игру до тех пор, пока не раскрыты карты, добавив, что узнал это непосредственно от фон Фриша. В июльской чистке 1936 года военные сломали хребет нацистской партии и теперь позволяют этим марионеткам – Гитлеру, Геббельсу и Герингу – действовать лишь постольку поскольку, если считают их действия эффективными. Но немецкая армия, как и прочие армии, настроена пацифистски, и как только выяснится, что Гитлер замышляет войну, он будет убит. Бэзил распространялся на эту тему, возвращаясь к ней вновь и вновь за столиком ресторана на Шарлотт-стрит, и так как друзья Поппет Бэзила не знали и не привыкли общаться с людьми, ссылающимися на знакомство с сильными мира сего, Поппет наслаждалась почетом и уважением, косвенно распространявшимися и на нее. Бэзил тоже не привык к тому, чтобы ему почтительно внимали, и, соответственно, был раздосадован теперь, когда сказанное им вызывало упреки.
