Далее очередь Наёмника:
— Я с вами. Буду один.
Потом слово сказала Аллочка Смирнова:
— Принимается. Я с матерью и отцом.
Тишина. Все посмотрели на доктора, и Арцыбашев покачал головой:
— Как хотите, а я останусь. Если эпидемия будет, врачи больше нужны здесь.
— Ильич, не дури!, — Аскеров подскочил к нему и встряхнул доктора за плечи.
Арцыбашев высвободился из захвата и снова покачал головой:
— Нет.
— Это твоё последнее слово?
— Последнее.
— Ну и дурак. Ты понимаешь, что второго такого шанса не будет?
— Понимаю. Но иначе поступить не могу. Вам-то что? Вы люди тревожные. Наверное, вам лучше на севере спрятаться, меньше крови прольётся. А я не могу уехать. Просто не могу. Иначе меня совесть загрызёт.
— Как знаешь. — Шарукан отступил от врача и спросил его: — Надеюсь, ты осознаёшь, что лишнего болтать не надо? По крайней мере, пока мы не покинем Москву.
— Не мальчик. Знаю, что бывает, когда язык развязывается.
— Вот и ладно. — Аскеров тяжело вздохнул. — Но при таком раскладе на сутки ты мой гость.
Доктор поморщился и согласился:
— Как скажешь.
«Молодец, доктор, — подумал Вагрин, глядя на Арцыбашева. — Пожалуй, он единственный, кто поступает не по здравому рассуждению, а по зову сердца. Жаль его, пропадёт. Так всегда, идеалисты погибают первыми».
Аскеров посмотрел на Вага:
— Андрюха, а ты что скажешь?
— Я с вами. Буду с племянником и женщиной.
— Добро. — Депутат ещё раз оглядел соратников. — Что касается меня, со мной охранники и техники, а также супруга, дети и родня. Больше тридцати человек. Это для начала. Потом ещё поселенцев подвезём, коли понадобится. Я так думаю. А пока расклады такие. Встречаемся завтра в полдень. О наших планах не болтать. Правительству, милиции и спецслужбам не до нас, но осторожность необходимо соблюдать. Вдруг появятся конкуренты, которым мой бункер тоже стал интересен.
Когда я вошёл в казарму, то сразу столкнулся с недружелюбными взглядами двух сержантов-контрактников и понял, что сейчас меня начнут давить. В нашем взводе всего двадцать два человека. Из моего призыва только трое, остальные контрактники или прослужили год. Люди разные, и есть костяк обнаглевших старослужащих. Вот и развели дедовщину при попустительстве командиров, которые больше времени проводили за пределами части, чем с солдатами.
Двоих парней из моего призыва сразу сломали, надавили психологически, толпой, и они прогнулись. Поэтому теперь они убирают туалеты, звонят домой, чтобы родные поскорее прислали посылку, и бегают для «стариков» и «контрабасов» за сигаретами. А со мной так не вышло. Я упёрся и стоял на своём — приказы выполняю, а «просьбы друзей-сослуживцев» меня не касаются. Так что от меня отстали, и первые три недели я отслужил относительно неплохо. Здоровья хватало, в нарядах без залётов, спортивные нормативы сдавал — спасибо дядюшке, который заставлял меня заниматься рукопашным боем, ходить в стрелковый клуб и гонял за курево и пиво. Но вчера сержанты Алиев и Макаркин, двадцатипятилетние оболтусы, которые не нашли себя на гражданке, снова начали наседать, и я ответил резко. Потом заступил в наряд по кухне, сутки отстоял и, ожидая неприятностей, вернулся в расположение.
