).
Пока тюрки не вторглись в другие южноазиатские государства и не переняли их религию, они верили в единое верховное божество и только ему приносили жертвы, хотя у них было много священных песнопений, прославляющих силу и благоволение духов стихий, и, подобно всем туранским народам, они были чрезвычайно суеверны и советовались с предсказателями, колдунами и ворожеями. Их законы были строги и беспристрастны, как законы Спарты; самые тяжкие преступления карались смертью; вор должен был вернуть в десять раз больше украденного; и ни одно наказание не считалось слишком чудовищным или бесчестье и позор слишком сильным даже за самое малое проявление трусости. Во времена их переселения на юг одно из их племен, отделившееся от остальной орды, пошло на север и поселилось на бесплодных и мерзлых ленских равнинах, где под именем якутов они до сих пор ведут кочевую жизнь и говорят на языке, который даже сейчас имеет некоторое сходство с языком их более цивилизованных и изнеженных собратьев в Европе.
Тюрки впервые громко заявили о себе в середине VI века. К тому времени они уже успели не раз вторгнуться в Персию и некоторые районы Мавераннахра; а через несколько лет они овладели Хорасаном, откуда вскоре их заставило уйти вторжение сарацин, которые овладели Персией и основали Багдад. В IX веке весь народ тюрков вышел из монгольских степей и, следуя по пути, протоптанному их более рискованными соплеменниками, пересекли Яксарт (Сырдарью) и встали лагерем на равнинах Трансоксианы; затем, повернув на запад, завоевали и подчинили себе царство белых гуннов в Хорезме, которое существовало на восточных берегах Каспийского моря уже несколько сотен лет и в котором, благодаря влиянию несторианского патриарха Тимофея[121], пославшего туда нескольких монахов своей секты, начало в какой-то мере утверждаться христианство, хотя ему и противостояли приверженцы мусульманской веры. Они уже приобрели значительное число обращенных и возвели множество мечетей. Империя тюрков, которая теперь протянулась от берегов Каспия до пустынь Кашгара и Самарканда и от берегов Иртыша до границ Персии, продолжала существовать в Азии в таком едином виде примерно до середины X века, когда она развалилась и разделилась на несколько государств; и две тюркских орды, снова вторгшись в северные незащищенные провинции Персии, вырвали Хорасан и Газни из владений халифов. Положение этого народа относительно Багдада в тот период было очень похоже на положение славян и болгар относительно Константинополя. Подобно своему западному соседу, зажиточная персидская столица привлекала алчные взоры всех диких и воинственных племен севера. Они постоянно разграбляли пограничные города и опустошали их плодородные окрестности; персидское золото заставляло тюркских всадников тысячи миль скакать по песку и камням; наука, развитая сарацинами в Багдаде, освещала весь цивилизованный мир; его купцы пересекали Азию со своей поклажей и привозили товары и новости из самых дальних уголков Востока, однако они оказались не в состоянии прогнать захватчиков из своих провинций и часто не могли помешать им войти за ворота городов, несмотря на всю налаженную оборону. Высоко возвышаясь на берегах полноводного Тигра, на равнине, единообразие которой почти не нарушается холмами между Персидским заливом и Средиземным морем, возле того места, где когда-то стояли Древние Ниневия и Вавилон, город был основан в 762 году аль-Мансуром, халифом арабских мусульман или сарацин, чей народ примерно за век до того, в исполнение указов Мухаммеда, вторгся одновременно на восток и на запад и, завоевав Персию огнем и мечом, заменил древнюю веру огнепоклонников учением и религией мекканского пророка. Аль-Мансур поставил в Багдаде трон сарацинских халифов, и с того времени столица возрастала в силе и великолепии, пока не превратилась в самый блестящий и ученый город Востока, а достоинства и мудрость ее правителя Харуна ар-Рашида пользовались признанием и уважением во всей Европе. Он отправил послов с подарками к Карлу Великому, который в то время овладел скипетром Франции и претендовал на гордый титул императора Запада; но подданные его в большинстве своем еще пребывали в диком невежестве, которое делили с грубыми саксами Британии и почти всеми остальными народами севера и являли резкий контраст на фоне образованных и воспитанных сарацин Востока, с которыми им впоследствии суждено было вступать в столь частые и свирепые столкновения в ходе долгих и кровопролитных Крестовых походов.
