Николай Иванович выругался, вспоминая эпопею со снаряжением и выпихиванием его отряда в помощь Второй эскадре. Из более чем ста находящихся на службе российских адмиралов не нашлось ни одного, кто бы взялся вести «броненосцы берегами охраняемые» через три океана! Над неискушённым в интригах, «подставленным» в командующие Небогатовым – кто посмеивался, кто сочувствовал. Но все без исключения «знатоки» предрекали закат его карьеры, считая что он либо не соединится с Рожественским и будет в прах разбит японцами, либо потеряв один-два ББО позорно интернируется где-нибудь по пути, закончив флотскую службу с уничижительной формулировкой. Ан нет – дошёл, довёл, соединился. Теперь вот что делать? Делать то что?! Огромная эскадра, сильнейшая за всю российскую историю и на ней – «полтора адмирала». Оскар, чёрт его дери, совсем никакой, как говорят матросы на «Николае» – ни украсть, ни покараулить. Тут Небогатов вспомнил, что он ныне на гвардейском «Александре», чертыхнулся и не смог удержаться – употребил хлебного вина. Употребил конспиративно, ловко (как ему казалось) скрываясь от вестового и возможных визитёров – пьющий в одиночку командующий, это, знаете ли, не комильфо! Но нервы, господа, нервы!
…………………..
Суета, бардак и неразбериха, сопровождающие выход в море любого корабля, тем более такой большой и «сборной» эскадры, не отменили прощания с адмиралом Рожественским. Небогатов решил не нагнетать, не накручивать мрачной торжественностью траурной церемонии подчинённых, и без того ударившихся в мистику, в толкование всевозможных примет и пересказов ужасных былей и небылей, в духе Николая Васильевича Гоголя.
Решением Военного Совета (читай – единолично Небогатова) вице-адмирала Рожественского захоронили в океане 28 апреля. На «Владимир Мономах», которым Зиновий Петрович когда-то командовал, погрузили гроб и, собрав от 5 до 20 делегатов с каждого корабля, двинулись в скорбный путь. При этом работы по подготовке эскадры к рывку до Владивостока на прочих судах были прерваны не более чем на четверть часа: когда старый крейсер надсадно гудя, выходил из бухты, его поддержали все корабли эскадры и союзники французы, украсившие свои крейсер и канонерку траурным крепом. Команды, проводив флотоводца, разошлись по работам. Вечером экипажи получили по двойной порции рома, в кают-компаниях неистового Зиновия помянули по большей части вином – пить водку в жарком климате не тянуло. Листок с точными координатами упокоения Рожественского штурман «Мономаха» вручил лейтенанту Свенторжецкому для передачи семье адмирала.
