— Нет, не стану.
— Правильно, и я не стану, потому что не интересно, хотя рассказ описывает жизнь девяноста девяти процентов людей. Поэтому чтобы нас читали, мы, писатели, все время врем.
По-видимому, это был человек глубоко верующий. Катастрофа для него была волей божьей, которую принять нужно с радостью. Он говорил, что творец создал человека по своему подобию и образу, дав ему свободу. А человек, как известно, пустился во все тяжкие. И вот теперь создатель «этот проект сворачивает» (странная формулировка для верующего человека).
Я слушал-слушал, потом говорю:
— А я вам другую историю расскажу. Представьте себе огромную нашу Вселенную. Миллиарды галактик, в каждой галактике миллиарды звезд. Повсюду лишь законы физики и безмолвная материя. И вот однажды на затерянной в пропасти вселенной галактике на планете одной из миллиарда звезд начало происходить что-то такое интересное. Органические кислоты стали образовывать длинные цепочки, а потом дошло до того, что одна кислота научилась сама себя воспроизводить. Появилась жизнь, растения, животные, сначала примитивные, потом более развитые. И вот одни обезьяны научились ходить на двух ногах, а так как были они еще и шибко грамотные, то вообразили себя любимых, ни больше, ни меньше, центром Вселенной, а вся Вселенная, значит, только для них, уникальных, и существует. А теперь вопрос: как ко всему этому стоит относиться с точки зрения космоса? Отвечаю: с точки зрения космоса вся эта планета, жизнь и человечество — ровным счетом ничто. И если вдруг Земля со всем содержимым исчезнет, космосу от этого будет ни тепло, ни холодно. И когда Земля будет гибнуть, космос не протянет ей руку помощи в последний момент, для него это будет еще одна заурядная гибель еще одной обреченной планеты. Мы, люди, слишком много о себе возомнили.
— На самом деле и я примерно о том же говорю, мы, люди, слишком много о себе возомнили, — ответил писатель.
Мы еще долго болтали в том же духе. Под конец он спросил, крещенный ли я. Я ответил, что крещеный и к церкви всегда относился с уважением, но при этом я противник всякой мистики, в том числе таинств.
— Ну, вы можете хотя бы перекреститься?
Из уважения к собеседнику я сложил большой, указательный и средний пальцы, дотронулся до лба, до пояса, до левого плеча и до правого.
— Нет-нет, неправильно, так католики крестятся, мы, православные, сначала крестим правое плечо, потом левое.
Вот тут уже я не смог удержаться от хохота, хотя и понял свою ошибку:
