Ответ императора, наконец, прибыл. Он был суров и жесток. Всех упорствующих в вере повелено было казнить, всех отрекшихся освободить. Подходил великий годовой праздник, справляемый у алтаря Августа, при участии представителей всех племен Галлии. Дело христиан оказывалооь очень кстати, для придания этому празднику особого значения и торжественности.
Чтобы поразить умы, устроили род театрального судилища, куда торжественно привели всех заключенных. Их спрашивали только, какой они веры? Тем из назвавшихся христианами, которые, по-видимому, имели права римского гражданства, тут же рубили головы; прочих оставили ддя зверей; некоторые были, однако, помилованы. Как и следовало ожидать, ни один из исповедников не проявил слабости. Язычники надеялись, по крайней мере, на то, что бывшие отступники возобновят свои противохристианские заявления. Их допрашивали отдельно, чтобы оградить их от воздействия восторженности прочих, указав на немедленное освобождение, как последствие отречения. Это был решающий момент, сильнейший натиск боя. Сердце верующих, бывших еще на свободе и присутствовавших при этой сцене, замирало от страха. Фригиец Александр, известный всем, как врач и пылавший безграничным рвением, стоял как можно было ближе к судьям и делал допрашиваемым энергические знаки головой, чтобы побудить их к исповеданию веры. Язычники сочли его бесноватым; христианам его кривляния напомнили муки деторождения, вторичного рождения отступников, возвратившихся в лоно церкви. Александр и благодать восторжествовали. Кроме небольшого числа несчастливцев, запуганных пытками, отступники отреклись от прежних показаний и объявили себя христианами. Язычники рассвирепели. Александра назвали виновником этих преступных отречений, арестовали его и привели к легату. "Кто ты?" спросил тот. - "Христианин", отвечал Александр. Раздраженный легат приговорил его к растерзанию зверями. Казнь была назначена на следующий день.
Возбуждение толпы верующих было так велико, что их гораздо менее заботила предстоявшая ужасная смерть, чем вопрос об отступниках. Вновь отрекшиеся внушали мученикам крайнее отвращение. Их назвали детьми погибели, негодяями, опозорившими церковь, утратившими последше остатки веры, уважения к брачному одеянию и страха Божия. Напротив, загладившие нервоначальную вину были воссоединены с церковью и вполне с нею примирены.
Утром 1 августа, в присутствии всей собравшейся в амфитеатре Галлии, ужасное зрелище началось. Народ особенно интересовался казнью Аттала, который, после Пофина, казался истинным главой лионского христианства. Неясно, почему легат, отнявший его в первый раз у зверей, как римского гражданина, теперь мог его отдать на растерзание; но факт несомненен. Аттал и Александр вступили первыми на арену, усыпанную песком и тщательно пройденную граблями. Они героями вынесли все пытки, орудия коих были установлены на арене. Александр не произнес ни единого слова, ни разу не вскрикнул; сосредоточенный в самом себе, он беседовал с Богом. Когда посадили Аттала на раскаленный докрасна железный стул и его тело, обгорая со всех сторон, издавало отвратителышй зловонный дым, он сказал народу по-латыни: "Вы людей пожираете, а мы ничего дурного не делаем". Его спросили: "Как зовут Бога?" Он отвечал: "У Бога нет имени, подобного человеческим именам". Обоим мученикам дан был смертный удар после того как истощены были все ужасы, какие сумела изобресть римская жестокость.
