День славы, наконец, наступил для части этих заслуженных воинов, которые свой верой основывали веру будущего. Легат приказал устроить один из тех гнусных праздников, которые состояли в выставке казней и звериных боев, которые, наперекор воле гуманнейшего из императоров, были в ходу более чем когда-либо. Эти ужасные зрелища повторялись в определенные числа; но нередко были и экетренные казни, когда имелись в наличности звери, для показа народу, и несчастные, обреченные растерзанию.
Празднеотво происходило, вероятно, в городском амфитеатре Лиона, т. е. колонии, расположенной по скатам Фурвиера. По-видимому, он находился у подножия холма, близ теперешней пдощади Св. Иоанна, перед собором: улица Трамасак указывает направлелие его большой оси. Полагают, что он был построен лет за пять перед тем. Неистовая толпа покрывала ступени и громкими криками звала христиан. Матур, Санат, Бландина и Аттал были выбраны для зрелища этого дня. Они одни его и заполнили; не было затем гладиаторских боев, разнообразие которых так нравилось народу.
Матур и Санкт вновь пережили в амфитеатре весь ряд истязаний, как будто ранее ничем мучены не были. Их сравнивали с атлетами, которые, после нескольких частных побед оставлялись для последней борьбы, за которую давали окончательный венец. Орудия пытки были расставлены вдоль так называемой Spina и превращали арену в подобие Тартара. Пощады жертвам не дали никакой. Начали, по обычаю, с омерзительного шествия, в котором приговоренные шли нагими мимо укротителей зверей, получая от каждого страшные удары хлыстом по спине. Потом выпустили зверей. Это был самый возбуждающий момент дня. Звери не загрызали своих жертв немедленно; они их кусали, волокли, их зубы впивались в нагое тело, оставляя кровавые следы. Зрители тогда обезумевали от восторга, страстно перекликаясь со ступеней амфитеатра. Действительно, главная приманка античного зрелища заключалась в том, что публика в него вмешивалась. Как при бое быков в Испании, зрители приказывали, распоряжались подробностями, судили о мастерстве наносимых ударов, решали вопросы о жизни и смерти. Ненависть к христианам дошла до того, что публика требовала применения к ним самых страшных пыток. Раскаленный докрасна железный стул был едва ли не самым адским измышлением искусства палачей. Матура и Санкта на него посадили. Отвратительный запах горелого мяса наполнил амфитеатр и еще усилил исступление разъяренной толпы. Твердость духа обоих мучеников была поразительна. От Санкта не добились ничего, вроме единственного, неизменного слова: "Я христианин". Оба мученика, казалось, не могли умереть, с другой стороны звери как-будто их избегали. Пришлось их прикончить последним ударом, как делалось с приговоренными к бою со зверями и гладиаторами.
