Лицо Лобзанга было достойно запечатления на картине.
— Я не вчера родилась? — произнёс он.
— А, да, конечно, ты же послушник и ещё не изучал этого, — сказал Лю-Цзы. — Это случилось, когда он заснул в пещере и увидел во сне Время, которая пришла к нему и показала, что вселенная каждую секунду воссоздается заново, бесконечное число раз, а прошлое лишь воспоминание. И он вышел из пещеры в воистину новый мир и сказал «Вчера я не был рождён»!
— О, да, — начал Лобзанг. — Но…
— Ах, миссис Космополит, — сказал Лю-Цзы, и его глаза затуманились. — Как эта женщина убирала! Если бы она была уборщицей здесь, никому не было бы позволено ходить по полу! Её дом! Такой удивительный! Дворец! Чистые простыни каждую неделю! А еда? Просто за то что бы попробовать её Бобы Запеченные на Гренках, человек был готов отдать цикл вселенной!
— Хм, — сказал Лобзанг.
— Три месяца я оставался там и подметал полы в её доме, как и подобает ученику, а потом вернулся сюда, мой Путь был ясен для меня.
— А эти истории про вас…
— О, это правда. Почти все. Немного преувеличены, но почти полностью правдивы.
— А та, что о цитадели Мунтаб, Паше и рыбной кости?
— О, да.
— Но как вы проникли в крепость, где дюжина тренированных и вооруженных мужчин не могла даже…?
— Я маленький человек с метлой, — просто ответил Лю-Цзы. — Везде бывает грязь, которую нужно убрать. Какой вред от человека с метлой?
— Что? И всё?
— Ну, всё остальное кулинария, по правде говоря. Паша не был хорошим человеком, но обожал рыбные пироги.
— И ничего из боевых искусств? — спросил Лобзанг.
— О, это всегда последнее. Истории нужны пастыри, а не мясники.
— Вы знаете ойдокинь?
— Просто много заячьих прыжков.
— Шиитакей?
— Если мне захочется опустить руку в горячий песок, я пойду на пляж.
— Упсидази?
— Трата хороших кирпичей.
— Ни кандо?
— Это ты выдумал.
— Тунг-пи?
— Плохой способ подстригать клумбы.
— Дeжa-фу? — на это Лю-Цзы отреагировал поднятием бровей.
— Дeжa-фу? Ты слышал эту сплетню? Ха! Никто из монахов здесь не знает дeжa-фу, — сказал он. — Я бы знал. Послушай, парень, насилие порождает насилие. В самых тёмных углах достаточно метлы.
— Только в самых тёмных, да? — сказал Лобзанг, не пытаясь скрыть сарказма.
— О, понятно. Хочешь оказаться со мной лицом к лицу в доджо? Это очень старая истина: когда ученик сможет побить учителя, учителю нечего больше будет сказать ему, потому что кончится его ученичество. Хочешь научиться?
— А! Я знал, что у вас ещё есть чему поучиться!
