Тот, чей отец был поток, любовался водами мальчик,
И потоки любил — тот, чей отец был поток.
Видит себя самого, отца увидеть мечтая,
В ясном зеркальном ручье видит себя самого.
Человеческая рефлексия предстает в этих стихах как бы в чистом виде, раскрываясь в чувственно-познавательном поведении мальчика перед своеобразным зеркалом. Каждый человек, смотрящийся в зеркало, стремится увидеть себя, свой образ, скорректировать его, изменить или «поправить» свою внешность. Как это сделать, украситься, например, цветными перьями или яркими пятнами глины, или подобрать соответствующий костюм, изменить выражение липа и т. д.? И для дикари, и для современного человека «смотрение в зеркало» — это начало перехода «пассивной» составляющей рефлексии — восприятия самого себя — в активную ее фазу, создание образа «Я», соотнесение его с теми представлениями, впечатлениями, что были раньше, и, самое главное, переход к активным действиям «самосовершенствования», затрагивающим пока только внешность. Не случайно эта «магическая» функция зеркала сохраняется на протяжении веков, и кет признаков того, что она ослабнет в будущем.
Особенно большой бывает тяга к зеркалу в юности, когда внешность выходит на один из первых планов, оказываясь весьма важным показателем качеств личности[42]. Старшеклассники проводят долгие часы перед зеркалом, уделяют большое внимание нарядам, чрезвычайно тревожно оценивают свою внешность, стремятся сделать ее как можно привлекательнее. Броские наряды, яркие детали, экстравагантные формы и прочие ухищрения туалета — все это не что иное, как демонстрация внешности, стремление получить подтверждение о том, что здесь все в порядке.
У ребенка после рождения и до четырехмесячного возраста какой-либо реакции на зеркало не наблюдается. С четвертого месяца жизни он начинает обращать внимание на свое зеркальное отражение и постепенно узнавать в нем себя и своих родителей, улыбаться им.
Психолог В. С. Мухина так описывает поведение ребенка в раннем возрасте (год и девять месяцев), впервые увидевшего себя в зеркале. Заметна собственное изображение, ребенок показывает пальцем в зеркало и радостно восклицает: «Вотин я». Затек указывает пальцем на себя: «Вотин я». Подведя мать к зеркалу, он указывает уже на ее отражение: «Вот мама!», потом на мать: «Вот мама!» И так много раз. Игра с зеркалом продолжалась в течение нескольких месяцев[43]. Довольно интересен здесь тот факт, что предпочтение отдается все-таки живому родителю, а не его отражению. Следовательно, в возникшей перед ребенком совершенно повой задаче — отличить изображение от живого объекта внимания — психологических трудностей не содержится. И это естественно, потому как живой человек «выдает» большее количество дополнительной информации (запах, легкие шорохи, может быть, температурные излучения), которая и позволяет ребенку легко осуществлять правильный выбор. Сам же описанный факт свидетельствует о том, что уже в таком нежном возрасте ребенок пользуется довольно широким спектром различных показателей, признаков, которые без особого труда позволяют ему отличить живой организм от его зеркального двойника.
