Маша очень легко усвоила этот принцип: по средней трубке стекает чистая вода, резина трет пол, но, окружая со всех сторон воду, не дает ей разбегаться повсюду. Работает пылесос, в правом баке создается разрежение, и вода, уже грязная, поступает в этот бак. Когда правый бак наполнится, в левом уже не окажется воды, поэтому она и не попадет в пылесос.
— Позвонил, товарищ Юрошин, — услышала Самбо голос дежурного. — Сказали, что немедленно едут.
Товарищ, Юрошин поднялся:
— Ну, вот и хорошо, спасибо! И мы тут все свои разговоры переговорили, и мне по делам пора. Получай! — Товарищ Юрошин передал Маше листок с чертежом.
Самбо вскочила со скамьи.
— Спасибо! Ой, большое вам спасибо! — забормотала она, складывая листок. — Ой, ну прямо такое, такое спасибо!
— Не за что. — Товарищ Юрошин протянул Маше руку: — Привет твоей сестре!
— И вашим детям привет! Спасибо! Большое спасибо!
Кто-то тронул сзади Самбо за плечо. Это был милиционер, который первым погнался за ней.
— Ну-ну, будет! Не задерживай товарища, пойдем!
И они стали подниматься по неподвижному эскалатору.
Поднявшись примерно на треть, милиционер стал вытирать платком лоб.
— Вот пыхти теперь из-за тебя! Знаешь, сколько здесь ступенек? Сто двадцать восемь!
Маше очень хотелось быть со всеми доброй и вежливой.
— А почему дежурный не пустил для вас эскалатор? Наверно, мог бы и пустить.
— А кто его знает почему. Может, работы какие-нибудь там ведутся.
Наконец они поднялись наверх и постояли несколько минут в полутемном вестибюле перед застекленной дверью. Самбо из вежливости старалась поддержать разговор, расспрашивала милиционера, есть ли у него дети и сколько им лет.
Но вот к подъезду подкатила «Волга» с шашечками на кузове, и из нее вышел Михаил Андреевич.
— Папа! — сказала Самбо.
Милиционер сразу открыл дверь.
— Боевая у вас дочка, гражданин, — сказал он не то осуждающе, не то одобрительно.
— Извините, товарищ, за беспокойство! — сказал Машин папа и пошел с дочкой к такси.
В машине он долго молчал, и при свете уличных фонарей Самбо заметила, что лицо его очень холодно.
Самбо заранее знала, что через несколько минут он скажет что-нибудь вроде такого: «Да, Мария! То, что простительно одиннадцатилетней Люсе, непростительно тебе». Поэтому Маша вынула из кармана листок, протянула отцу.
— Что это такое?
— Чертеж поломоечной машины, — сухо ответила Самбо. — И дал мне его не кто-нибудь, а, кажется, крупный начальник Московского метрополитена.
