Между тем концерт на улице продолжался.
Опа, опа,
Срослась п… и ж…
Этого не может быть,
Промежуток должен быть.
Лупоглазый встал, пошатнулся и снова сел на продавленный диван. У него нет сил выйти к ней. Он будет сидеть здесь до утра и слушать ее пение.
Я с миленком целовалась,
Целовалась горячо.
Я еще бы целовалась,
Да болит влагалищо.
Откуда она знает эти частушки? Лупоглазый поморщился. Ну да, действительно, откуда. Если он правильно понимает ситуацию, весь этот концерт устроен для него. Только для него. И слышит это пение только он. Значит, он может не бояться, что это пение услышит кто-то еще и предпримет какие-то меры. Например, вызовет милицию. Или хотя бы подойдет поближе, чтобы послушать. И посмотреть на то, что она на этот раз для него придумала. А она явно что-то придумала, и это явно круче, чем хождение по потолку. Намного круче. Недаром у него болит все тело и саднят руки. Это знак того, что придумала девочка. Но что это? Что?
На горе сирень цветёт,
Того гляди, сломится.
Парень девушку е… –
Хочет познакомиться!
Лупоглазый поймал себя на том, что он легонько постукивает ногой в такт песни.
– Эй, Лупоглазый, ты ведь меня слушаешь? – спросила девочка. – Тебе нравится, как я пою? Наверное, я могла бы выступать с концертами. Как группа «Руки вверх»! От поклонников не было бы отбоя. С таким-то репертуаром. А? Как ты думаешь?
Лупоглазый молчал.
– Ну чего молчишь, скажи что-нибудь. Я ведь знаю, что ты меня слышишь. И ты знаешь, что я знаю.
На крыльце послышался какой-то шум. Видимо, она встала и подошла к двери.
– Хочешь посмотреть, как я прохожу сквозь стены? – спросила она.
Лупоглазый закрыл глаза. Девочка была уже рядом с ним. Она прошла сквозь закрытую дверь и вошла в комнату. Она была на расстоянии вытянутой руки от него. Он чувствовал исходящий от нее запах бензина.
– Хочешь, чтобы я спела еще? – спросила она. Лупоглазый молчал, у него едва хватало сил, чтобы сдержать рвущийся наружу крик.
Он запела. Она пела на мотив колыбельной. Негромким, даже ласковым голосом. Но текст, который она пела…
По деревне ходят утки,
Серенькие крякают.
Мою милую е…т.
Только серьги брякают!
– Уходи, – прохрипел Лупоглазый. Девочка обиженно фыркнула.
– Тебе что, не понравилась моя песня? – сказала она. – Ну конечно, артиста может обидеть каждый. Ладно, я жду тебя на улице. Три секунды тебе на сборы.
И она вышла. Он снова услышал звуки ее шагов на крыльце.
– Э, але? – сказала она. – Три секунды прошли.
