. И это вполне понятно. Определение какого бы то ни было учения в качестве ереси несовместимо с господствующим в экуменической среде убеждением: будто и протестантство является церковью, и всякая религиозная общность, даже самая нецерковная, имеют якобы некоторую устремленность к истине... Слову «ересь» нет места в межконфессиональном движении, в котором уже и молодые православные богословы (в институте в Боссэ под Женевою) воспитываются в противном Православию духе — «понимать и уважать чужое верую»
>150. «Век экуменизма есть век реабилитации еретиков»,— читаем на страницах журнала «Иреникон»
>151. Даже «православные» богословы позволяют писать, будто ересь не является плодом вольнодумства; она якобы — «порождение прежде всего благочестивой (!) любознательности, благородного (!) стремления человеческого духа проникнуть в сущность бытия»
>152.
Нет нужды подчеркивать, что такие угодливые высказывания находятся в полном проішворечии с духом Вселенских Соборов, на которых св. отцы прямо отлучали от Церкви еретиков, видя в их лжеучениях диавольские изобретения. Да и как иначе бы сохранилось Св. Православие, если бы оно не отмежевалось от еретичества?! Ибо с утратой в греховном мире понятия об ереси неминуемо утрачивается и понятие о православности. Результатом становится уравнение истины с заблуждением. Этого-то домогается экуменизм, устраняя понятие об ереси!
Но убирая из своего словаря «ересь», экуменизм начинает рассуждать об «ереси» в совершенно новом смысле, смещая понятия ради проведения экуменической программы постепенного перевоспитания в антиправославном духе сознания юных поколений. Постепенно вводится неведомое до сих пор понятие об «этической ереси», заключающейся якобы в невнимании к находящимся в нужде. По-экуменически масштабом правой веры считается не столько «ортодоксия», т. е. правомыслие, сколько «ортопраксия», т. е. пра-воделание. Таким образом, догматический критерий веры обесценивается и объявляется недостаточным, а следова-
I 53
тельно,— несущественным .
На деле же противопоставление «ортодоксии» и «орто-праксии» порочно по существу. Православие никогда не разделяло и тем более не противопоставляло эти два органически взаимосвязанные понятия, ибо Православная вера непременно должна выражаться в Православной жизни. Искусственное противопоставление этих неразрывных понятий, логически доведенное до конца, ведет к автономной внерелигиозной этике, которою окончательно уничтожается вера в Бога. Это и делает протестантский экуменизм, который, противопоставляя «ортодоксию» и «ортопраксию», в сущности смешивает богословские значения обоих понятий и создает благоприятную почву для т. н. «богословия мертвого бога», о котором пойдет речь в конце настоящего труда.
