– На домашнем обучении? Клево!
Я вспомнила те ночи, когда папа гонял меня по Периодической системе, созвездиям или латинским глаголам. Чарли до смешного неправильно представляет себе, каково это – учиться дома.
– Ничего не клево. Совсем наоборот. Мой отец излишне меня опекает, – прибавляю я, хотя это и кажется мне очевидным.
Чарли смотрит по сторонам, потом вверх, потом снова на меня и говорит:
– Он сейчас за нами, случайно, не наблюдает?
– А как же! Наверняка где-то тут кружит беспилотник.
Чарли хохочет. Я тоже смеюсь – не оттого, что в восторге от собственной шутки, а потому, что смогла его рассмешить. Кто бы мог подумать?! Еще двадцать четыре часа назад я была на дне глубокой ямы, а сейчас поднялась так высоко!
– Ну и… может, выскажешь свое мнение?
– О твоем папе с беспилотником? Пожалуй, это перебор. А ты как считаешь?
Я опять начинаю смеяться:
– Да нет! Я про песни, которые ты прочел без моего разрешения.
Чарли пожимает плечами:
– Даже не знаю. Читать песни я не умею. По-моему, их надо слушать.
Я останавливаюсь. Мы почти у дома. Готова поспорить, что отец сейчас стоит в гостиной и смотрит то в приложение, при помощи которого он отслеживает местонахождение моего айфона, то в окно и ждет, когда я войду. А мне меньше всего хочется объяснять ему, кто такой Чарли и почему мы шли вместе.
– Ты здесь живешь?
– Нет, вон там, повыше. – Показываю вглубь квартала. – Папа чутко спит, а я не хотела бы его будить.
Чарли внимательно смотрит на мое жилище.
– Странно, что мы до сих пор не пересекались. Я ездил мимо твоего дома на скейте. На тренировки.
– На тренировки? – переспрашиваю я, хотя, конечно же, знаю, о каких тренировках речь.
Разве я могу не знать? Он каждый день проезжал у меня под окнами с доской для плавания и прочей плавательной всячиной под мышкой, а на рюкзаке красовалась эмблема команды. Да еще местная газета чуть ли не еженедельно писала о том, как Чарли установил на сборах очередной рекорд.
– Да, я занимался плаванием, участвовал в соревнованиях.
Искорки в глазах Чарли, делавшие его таким привлекательным, вдруг погасли.
– Занимался? А сейчас не занимаешься?
Чарли пожал плечами:
– Долгая история.
Я переключаю передачу, надеясь вернуть ему хорошее настроение.
– Действительно странно, что ты знаешь мой дом. Правда?
– Да…
Он по-прежнему грустит. Волшебство, которое нас окутывало, испарилось. Может, в следующий раз (если следующий раз будет) оно вернется. А пока мне лучше исчезнуть.
– Ну, я пойду. Спасибо за компанию, – говорю я и, сделав два шага, слышу, пожалуй, самые приятные слова, когда-либо звучавшие на английском:
